Кэт фыркнула сквозь нос.
– Здесь есть курево? – спросил Ричи, не найдя взглядом ничего подходящего.
– Не-а, я с Кэт уже обшарил все – Цви взобрался на барное сидение. – И часов тоже нет. Черт, сколько времени я уже здесь? Как его отмерять? Даже на бутылках нет даты производства и срока годности. Бесы что ли выпускают эти бутылки?
Ричи взглянул через окно на небо. Был лишь прежний непонятный свет, пробивающийся сквозь свинцовое небо. Не было дня и ночи. Не было и биологических часов организма. «Наручные электронные часы в лучшем случае были переданы Бетси вместе с личными вещами и похоронкой» – подумал Ричи. «В худшем – их снял какой-то мудак, может противник, а может и свой».
Ричи допил виски и встряхнул стакан, чтобы стекли оставшиеся капли.
– Кэт мне сказала, что это – чистилище. Так и есть? – спросил Ричи.
Цви встал и стал по очереди выдвигать ящики, сосредоточившись на их содержимом – различной посуде и бутылках.
– Вот, что я тебе скажу, старый. Я прошел здесь полторы тысячи миль – тихо буркнул Цви. – Не знаю, когда это было – вчера, неделю или год назад, – но я бы это запомнил, даже если бы страдал здесь амнезией. На всем своем пути я встретил лишь одну душу, в районе девятисотой мили, когда уже возвращался обратно. Этот парень смотрел наверх, я сначала не понял, на что он уставился, а потом заметил, как в небе то и дело беззвучно вспыхивают светящиеся оранжевые линии, словно метеоры или трассирующие снаряды. Парень стоял как завороженный и предположил, что это – ангелы, забирающие отдельные души из чистилища. Я никогда раньше не верил в такое, но, он, наверное, был прав. Здесь такое вряд ли оспоришь. – Цви открыл еще не опустошенную бутылку рома, спрятавшуюся в одном из ящиков. – С тех пор Кэт шутит, что эту избушку и столбы поставили ангелы, только забыли здесь про музыкальный проигрыватель.
Цви сел на пустой ящик для жидкостей и сделал еще несколько глотков.
– Освещение здесь всегда одно и то же – продолжил он задумчиво. – И я все тот же. Не устаю и не засыпаю, мне не снятся сны. Здесь можно тупо идти, как осел за морковкой, тщетно надеясь что-то найти, но этого нет и ты продолжаешь путь, не чувствуя времени. А смысла торчать в этом курятнике столько же, сколько и в попытке найти конец этих земель.
Ричи подошел к настенному зеркалу. Он выглядел на тридцать, на столько же, когда погиб. Ричи вспомнил десятимильные марш-броски. Насколько ничтожными они были сейчас, когда можно было бежать сотни миль без отдышки. Земная жизнь вооруженного до зубов солдата стала казаться такой же хрупкой, как и любого другого человека. Одновременно Ричи почувствовал, как бессмертие безвозвратно отняло эту хрупкость, по-прежнему не казавшуюся чуждой, оставившую какой-то след в его душе. Были ли они сейчас здесь, на этих пустынных землях, втроем, ближе к Богу или только отдалялись от него?
– Так значит бригада Голани израильской армии? – бросил, казалось, в никуда свой вопрос Ричи, помня про замеченную во время знакомства нашивку на форме Цви.
Цви какое-то время сидел без движения. Было похоже на то, что он действительно наведывается в бар лишь периодически. Казалось, что он возвращался сюда сотни раз и каждый раз, посидев немного, вновь удалялся в одиночное странствие, пытаясь найти в себе что-то. Казалось, что в баре уже были высказаны тысячи слов и сейчас Цви в основном молчал, не желая делиться воспоминаниями с другими. Ричи смотрел на Цви в ожидании ответа. Кэт стала собирать стаканы.
– Я отвечал за уничтожение командного пункта Хамаса в Секторе Газа – выпалил Цви, смотря куда-то отрешенным взглядом. – То здание мы сравняли с землей, но оказалось, что этот командный пункт находился в обычном жилом доме, Хамас прикрывался живым щитом. Погибло пятьдесят гражданских. Тридцать из них были детьми, чьи оторванные и обгоревшие конечности торчали из развалин. За уничтожение командира собаки дали на меня наводку. Я уже был дома, вместе с семьей, когда в нас попала ракета Хамаса. Три секунды я слышал приближающийся, свистящий гул, а через мгновение уже смотрел сверху на испепеленные останки жены и дочки, разбросанные по разрушенной, горящей квартире. Мое тело было уже мне безразлично.
Внезапно выпущенная Цви бутылка рома ударилась об стену и разлетелась на мелкие осколки. Кэт вздрогнула. Цви встал, отбросил ногой пустой ящик, на котором сидел, и крупными шагами направился к двери.
– Вся эта война, Джон, – бесконечный порочный круг – бросил Цви вполголоса и вышел, хлопнув изо всей силы дверью.
Ричи, чуть сгорбившись, продолжал, не шелохнувшись, молчаливо смотреть на стену. Кэт закончила расставлять стаканы, собрала разлетевшееся стекло и уселась рядом с Ричи.