– Он пытается спрятаться от воспоминаний, убежать от них в пустыне – услышал Ричи спокойный голос Кэт. – Вот сейчас опять отправился покорять новое направление. Но если бы не он, этот дом и так бы уничтожили, просто нашли бы другого солдафона.
Ричи еще какое-то время сидел неподвижно, чувствуя, как постепенно исчезает его собственная солдатская хладнокровность, которая, казалось, прочно вросла в сознание. Почувствовав взгляд Кэт, Ричи повернул голову и встретился с изумрудной бездной ее глаз, в которой, как ему показалось, стал тонуть. Казалось, что Кэт мысленно просила забыть о всем и мрачные мысли понемногу отступили. Кэт встала и, подав Ричи стакан мохито, отошла на несколько шагов. Она ухватилась за импровизированный вертикальный металлический шест и, закрутившись, сделала на нем «бочку» и «ножницы». Ричи едва заметно улыбнулся, на мгновение представив себе, что его все же откачали и теперь он живет прежней жизнью, когда можно было пить, есть, торчать в пиццерии, любоваться закатом, звездными ночами, чувствовать биение сердца, уставать и спать. Должна была быть какая-то предопределенная свыше возможность покинуть эти яловые земли. Ричи вновь ушел в себя. Вновь подойдя к нему, Кэт села на его колени. Ричи показалось, что она чувствовала что-то невысказанное, все еще гложившее его.
– Когда негодовал Цви, я вспомнил себя и своих людей в Афганистане – сказал Ричи. – Когда мы прижали талибов, они стали нанимать детей-солдат, сынов бедняков, которые после промывки мозгов за несколько долларов в день или просто за еду палили из укрытий по нашим парням. Мы старались брать их в плен, но… – Ричи опустил голову, потеряв из виду зеленые глаза Кэт. – Я лично пристрелил троих из них. А потом был вынужден нажать на курок, когда одна девушка собралась взорвать себя у нашего блокпоста. До сих помню ее глаза, на вид ей было пятнадцать или шестнадцать. Теперь я понимаю, почему мы с Цви здесь.
Кэт промолчала. Ричи не ждал ответа, но через некоторое время услышал ее голос.
– Может, ты прав насчет всех нас – произнесла Кэт, сводя взгляд с Ричи. – Когда я уже смотрела на себя и тело подруги со стороны после столкновения с другой машиной, полицейский сказал кому-то, что правила нарушила я и что мы обе не были пристегнуты.
Ричи на мгновение оторопел, но не подал виду. Ричи подумал, что если бы существовала машина времени, он бы посадил в нее Кэт и они вместе вернулись бы туда, где можно было бы поступить иначе. Ричи встал и направился к двери. Он взглянул на Кэт в последний раз, прежде чем выйти. Она сидела у того места, где они только что сидели вдвоем. «Она совсем не принадлежит этому месту. Ей бы жить обычной жизнью» – подумал Ричи.
– Пройдусь немного – бросил Ричи и вышел, оставив дверь приоткрытой.
Кэт ничего не ответила. Джона Ричи поприветствовал прежний ветерок, когда взору предстали необозримые пепельно-серые дали в вечном пасмурном свете. Цвет горизонта вдали почти сливался с небом. Цви не было видно. Ричи вновь вспомнил о боях и о Кэт. «У войны нет правил» – подумал он. «Нет гарантий, что противоположная сторона будет воевать по правилам Женевской конвенции, по законам, написанным в далеких кабинетах. Посеешь ветер – пожнешь бурю. Похоже, что на этих землях остаешься наедине со своими поступками. Возможно, где-то здесь все еще бредут души ветеранов войны во Вьетнаме, которых ждали домочадцы, но не ждала их страна и родина. Что если бар существует здесь как отражение реалий прежней жизни, как символ мирской суетности и одновременно как место, куда можно возвращаться после странствий?»
Ричи ударил песок ногой, подняв облако пыли. Может, так же как и бар, этот песок – символ? Символ бренности зла, которое развеется в забвении как прах на ветру? Ричи почувствовал, что смерть, пожалуй, не отняла у него главного – любовь, которая на войне, словно испуганный зверек, всегда забиралась в самый далекий уголок души, дожидаясь лучших времен. Только кого здесь любить? Желание повернуть время вспять не давало покоя. Ричи вспомнил Бетси – память сохранила лицо жены с фотографической точностью. Возможно, дома Бетси уже приготовила его любимый пирог по случаю возвращения с фронта, такой, который он знал еще с детства, когда ей пришло извещение о смерти в бою. Ричи распластался на песке. Вместо звезд, луны или солнца на него смотрела безликая серость того, что едва ли можно было назвать небом. Ричи чувствовал, как сознание продолжает захлестывать волна внутреннего очищения, катарсиса, вымывающая все дурное из его души, все, что ее тяготило. В этот момент чувство накопившегося отчаяния и смирения со своим положением стало внезапно проходить.