— Заключительный аргумент… Однажды, когда я крался в лесу, настороженный тишиной, увидел, как убийца собирает травы. Это было пару дней назад. Предатель заметил меня и сказал, мол, помогает Юаньжу.
Я перевёл взгляд на старую знахарку, её морщинистое лицо застыло каменной маской.
— Только вот ей он дал потом совсем другие травы. Бабуля изучила яд, который оказался концентрированным снотворным, способным погрузить человека в сон при минимальных дозах. — Я подошёл к Юаньжу. — Она даже показала мне, из какого растения производился концентрат. И это была именно та трава, которую собирал убийца, не заметивший, что я наблюдаю за ним из тени деревьев. Половину листочка сон-травы Юаньжу добавляла в наш компот для седативного эффекта…
— Подтверждаю, — высказалась знахарка, её голос дрожал, но глаза были тверды. — Концентрат этой травы крайне силён. Я никогда не просила собирать её, ведь моих запасов хватит на десяток вёдер компота!
Я резко развернулся и направил палец на человека, стоящего позади всех:
— Он нашёл дротик, которым усыпили Фелицию, потому что остальные оказались не столь внимательны. Убийца рискнул — хотел подставить Густаво! А теперь, Диловар, руки вверх и не вздумай глупить!
Что началось дальше… Лагерь взорвался многоголосым ором. Выжившие подняли такой хай, словно сама преисподняя разверзлась под ними. Они кричали, что не верят мне! Люди не могли смириться с тем, что самый полезный человек среди нас, молчаливый и добрый трудяга так с ними поступил.
— Это какая-то ошибка! Да быть того не может! Макс не прав! — голосила толпа. Их лица исказились недоверием и страхом. Некоторые подались вперёд, явно собираясь защищать Диловара.
Я вынул из рюкзака ручную мортиру.
В этом хаосе фигура Диловара растворилась, скрывшись за широкой спиной Мутуа. Раздалось шипение, и белая дымка быстро окутала пространство, словно утренний туман.
Выжившие похватались за рты, пытаясь прикрыть их трясущимися руками. Глаза расширились от ужаса. Но тщетно — один за другим они падали, как марионетки с обрезанными нитями. Тела глухо ударялись о землю. Секунда — и вот уже дюжина соплеменников лежала без сознания вокруг костра.
Наконец, сквозь рассеивающуюся дымовую завесу я увидел Диловара. Он стоял, расставив ноги, как гладиатор на арене. В поднятых руках — по круглому предмету, распыляющему тот самый молочно-белый дым. Огонь костра выхватывал из тьмы его спокойное, почти безмятежное лицо.
— Молодец, Макс, — похвалил он. Губы растянулись в добродушной улыбке, но глаза оставались мёртвыми. Маньяк смотрел на меня с холодным вызовом, как змея перед броском. — Одного ты не учёл… Я был на шаг впереди, потому подготовился. Всегда был на шаг впереди! Ещё за ужином употребил антидот. Лёгкая партия.
Да? Тварь. Пора сделать тебе во лбу большую дыру!
Я напряг мышцы, направил мортиру прямо в его самодовольное лицо и спустил крючок. Но… палец попросту не послушался. Мышцы отказали, как будто кровь в венах превратилась в лёд. Мгновением позже руку целиком парализовало!
Волна паники прокатилась по телу. Но ведь я не сделал ни единого вдоха! Задержал дыхание в тот момент, когда увидел дым. Неужели яд может проникать через кожу? Разум лихорадочно работал, пока тело предавало меня.
Кровь моя, вытолкни все яды нару…
Сознание начало затуманиваться. Последнее, что увидел, — торжествующий взгляд Диловара и его приближающуюся фигуру. Он шёл неторопливо, как хозяин положения, с тем же спокойствием, с каким рубил лес или чинил частокол…
* * *
Пришёл в себя от ужасной боли, словно внутри головы кто-то по наковальне стучал. Сквозь невыносимую пульсацию в мозге прорывалось отчаянное мычание откуда-то поблизости. Попробовал пошевелиться — не вышло. Ни одна мышца не откликнулась. Тело было крепко зафиксировано, как в тисках.
Глаза распахнулись, и я едва не ослеп от света утреннего Солариса. Пересохший рот был раскрыт и перевязан куском такелажного каната. Волокна впивались в уголки губ. На языке чувствовался какой-то странный, горький привкус.
Головой пошевелить не мог, но удалось скосить глаза, разглядеть некоторые детали. Туловище, руки, ноги и шея были крепко привязаны к массивному столбу, воткнутому глубоко в землю.
Сзади кто-то пытался что-то сказать через такой же кляп — яростно, с надрывом. По тембру и отчаянию в звуках понял: вероятно, это был Давид. Его не было видно, но чувствовалось, что казначей привязан к тому же столбу.