Давно закончилось время трагедий и катастроф. Техника стала настолько надежной, никогда не выходила из строя, ремонтировала, поддерживала, обслуживала и обновляла сама себя, а системы управления транспортом исключали любые аварии. Даже терроризм, чуму начала прошлого века, удалось преспокойно извести экономическими методами: со счетов терорганизаций снимались громадные суммы компенсаций, и вскоре последние теракты сошли на нет. Кому же хочется так много платить за сомнительное удовольствие? Ну раз, ну два, ну не постоянно же?
Алекс шел по улице, вслушиваясь в тексты рекламных песен. Отличная песня о первой любви рекламировала невидимые презервативы «Стелс» – отличная, в смысле музыки; потому что сейчас Алекс не мог оценить слова. Еще одна песня рекламировала лучший в городе салон туалетного юмора, эта песня имела, по замыслу авторов, очень смешные слова. За ту неделю, которую Алекс провел на больничной койке, кое-что в городе изменилось. Например, японцы ухитрились построить суперсовременный супермаркет из органического стеклобетона. Как известно, японский стеклобетон вырастает со скоростью примерно двух этажей в час, если погода достаточно теплая и влажная. Большинство современных зданий теперь не строились, а выращивались по технологиям кремнеево-генетического программирования. Алекс остановился перед входом в новый супермаркет. «Бинго-Бум!» – так этот шедевр назывался, чтобы это не означало. Здание имело восемь этажей; зеленоватые полупрозрачные панели передней стены позволяли видеть то, что происходит внутри. Внутри опускался лифт, округлый и блестящий, как ртутная капля. В этот момент за его спиной послушались топот и крики.
Он обернулся и увидел троих бегущих мужчин. За ними следовала толпа человек в двадцать. Ничего хорошего это не предвещало и Алекс мгновенно нырнул в дверь супермаркета. Люди продолжали бежать. Большинство из них что-то кричали, но стены из органического стеклобетона идеально экранировали любой звук. Внутри было чисто, тихо и прохладно. Алекс подошел к кабинке лифта, и дверь открылась перед ним. Люди на улице уже переворачивали автомобиль.
Лифт сам отвез его на седьмой этаж: лифт был оборудован детекторами простых мыслей, красными блестящими шариками в углах под потолком, и потому даже не имел панели с кнопками, он угадывал невысказанные желания каждого вошедшего человека. Когда лифт остановился, Алекс обернулся к задней зеркальной стене, чтобы поправить прическу. На стене было написано матерное слово, которого только что не было. Судя по всему, слово было написано люминисцентной краской, из баллончика.
Дверь лифта открылась и трое довольно хилых мужчин в голубой униформе продавцов бросились на Алекса. Некоторое время ему удавалось сопротивляться. Он даже разбил кому-то нос. Когда его подняли в воздух, он вывернулся и упал, здорово ударив локоть. Подняться ему не позволили; оставалось прикрывать голову от ударов чем-то увесистым и, судя по ощущениям, деревянным. Кто-то бил его ногой по ребрам, но не очень сильно.
– Достаточно! – скомандовал голос. – Тащите его сюда.
Его подняли и поставили перед боссом.
– Ты меня знаешь? – спросил босс.
– Никогда не видел.
– Я директор этого супермаркета. Ты понимаешь, как ты попал? Братан, на сколько это потянет?
Братан с расквашенным носом начал что-то вычислять, шевеля губами.
– Каждое зеркало, – сказал он, – стоит три тысячи уешек. – Поэтому три зеркала, и сегодня четвертое…
– Я не видел никакого зеркала, – взмолился Алекс. – Я вообще здесь в первый раз. Я только сегодня вышел.
– Обыщите, – приказал босс, и Алекса обыскали. Ничего не нашли.
– При нем ничего нет.
– Как ты это сделал?
– Что я сделал?
– Ты испортил зеркало в лифте. Это японское супер-экстра-плюс-зеркало с чистотой поверхности в четыре девятки. Оно такое одно на весь город. В смысле, только у нас. Ты взял краску и написал на нем матерное слово.
– Но у меня нет баллончика с краской.
– Вот об этом я и спрашиваю. Куда ты его дел?
– Он не мог его спрятать, – сказал братан. – Вроде некуда.
– Обыщите еще раз.
Алекса обыскали еще раз.
– Так, – сказал босс, – если это сделал не ты, то кто? Мы четвертый день следим за этим лифтом. Каждый день примерно в это время на зеркале появляется матерное слово. И мы не можем увидеть того, кто его пишет. Даже если это писал не ты, ты все равно попал, потому что кто-то должен платить за все зеркала. Ты меня понял?
– Ваш лифт оборудован детекторами мыслей, – сказал Алекс.
– Конечно.
– Но почему в нем целых четыре детектора, когда достаточно и одного?
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, – продолжил Алекс, – что нужно внимательнее слушать рекламу. Это же одна из лучших современных торговых систем. Детекторы мыслей ловят мысль каждого выходящего посетителя, в течение суток обрабатывают информацию, определяют качество обслуживания, а потом выводят оценку обслуживания на зеркальной панели в виде надписи на местном языке.
– Оценку обслуживания в виде надписи на местом языке? Какие слова появлялись? – спросил босс.
– …, …, … Последнее два раза, – ответил братан. Кровь на его губах уже начала подсыхать.
– Последнее два раза! – возмутился босс. – Это значит, что обслуживание у меня ….! Ну ладно, я вам покажу. Вызывайте лифт! Что там на улице?
– Паника, – ответил один из продавцов. – Наверное, увидели сгусток.
– Что? – не понял Алекс.
– Передавали по новостям, пацан. Про привидений слышал? Так это еще не все. Привидений многие уже не боятся. Попривыкли. Одного даже поймали в полиэтиленовый мешок, но точно не известно. А еще появился сгусток. Это такая непонятная вещь, что когда ты его видишь, тебе становится очень страшно, и ты бежишь, если есть куда. Первый сгусток заметили вчера вечером, в компьютерной церкви. А к утру их было уже восемнадцать. Сколько сейчас, я не знаю. Пожалуй, мы закроем двери и работать сегодня не будем.
Лифт подошел и дверь открылась с мелодичным звуком. Зеркало сияло сверхъестественной чистотой в четыре девятки – никакого слова на нем уже не было. Но зеркало не было пусто. За ним, в кристально чистом пространстве сочного полумрака висел сгусток ужаса.
Сгусток появлялся в городе уже несколько дней. На самом деле его видели на много больше восемнадцати официальных раз. Просто поначалу люди, парализованные страхом, никому не сообщали об увиденном. И в самом деле, о чем они могли сообщить? О том, что они видели нечто, не имеющее ни формы, ни цвета, ни плотности, нечто такое, что невозможно никак описать, видели и испугались? Да кто бы этому поверил?
Первый сгусток, который удалось заснять, появился вчера, в компьютерной церкви. Компьютерные уже почти вытеснили настоящие, потому что были гораздо дешевле. Вся компьютерная церковь помещалась в небольшом ящике с двумя ручками для переноски. В ящике находился мощный генератор виртуальных образов. Несколько десятков или сотен человек собирались вокруг генератора, включали его и видели, как вокруг них вырастают величественные стены громадного храма. А подключившись к генератору через пальцевый контакт, они могли не только видеть, но и слышать гулкие каменные плиты под ногами, эхо, отражающее шум шагов; могли даже ощутить вкус виртуально пригубленного виртуального вина или обжечь палец о виртуальную свечу. Кроме того, они могли послушать и посмотреть на прекрасно смоделированного виртуального священника.
Тот вечер начался с небольшого скандала: семеро набожных старушек узрели виртуального бога и даже вполне сносно поговорили с ним. Бог дал им указания, пообещал долгую жизнь, полную гонений и мук за веру, и взял с них клятву, содержание которой старушки не разглашали. Старушки подробно, во всех деталях, описали одежду виртуального бога, его голос, манеру поведения и прочее. Но если стены виртуальной церкви (кстати, прозрачные снаружи) были просто удобным фантомом, позволяющим сосредоточиться, – то кем был виртуальный бог? И откуда он вообще взялся, незапрограммированный вовсе? Часть верующих склонялась к версии компьютерного вируса, остальные же непоколебимо уверовали в откровение.