— Не завтракала, да? Я тебе горячую долму принесла, сейчас вместе кушать будем.
Подхватила Настю за локоть, повела на кухню, усадила за стол. Деловито и безошибочно, будто видела сквозь дверцы или уже открывала их не раз, извлекла из шкафчиков тарелки, чашки, вилки, пузатый фарфоровый чайник, упаковку чая. Распаковала свертки, которые принесла с собой.
От горячей долмы тянуло душистым ароматом тушеной баранины, чеснока и кинзы.
— Кушай, — велела Джамиля, вкладывая вилку в безвольные Настины пальцы. — Тощая, как кошка, никто замуж не возьмет.
Придвинула поближе тарелку, повернулась к окну, резким движением раздернула шторы.
— Закрой, — тихо попросила Настя.
Джамиля не услышала, присела напротив, уставилась на собеседницу задумчивыми черными глазами. Улыбнулась — скупо дернула краешками тонких губ.
— Понравится, научу, как делать. Простой рецепт, только мясо хорошее надо.
— Закрой шторы, — повторила Настя. От запаха долмы ее мутило.
Джамиля не шевельнулась.
— Закрой, пожалуйста…
Сил и мужества подняться, повернуться к окну и задернуть шторы самой у Насти не было.
— Нет, — губы Джамили дернулись, скупая улыбка исчезла.
— Почему?
— Еще для долмы виноградный лист надо. В вашем климате плохо растет. Я тебя научу, где взять.
— Почему?!
Джамиля поднялась, включила чайник. Сказала, не поворачиваясь, раздраженно дернув худым плечом:
— Люди в закрытые окна посмотрят, подумают, ты не уважаешь наши традиции.
— Я не уважаю, — глухо ответила Настя.
— Совсем не слышу, что ты сейчас говоришь, Настья, — Джамиля опять передернула узкой спиной в черном платье — как кошка отряхнулась. Громко застучала ложкой, выкладывая в блюдце варенье.
— Я не уважаю традиции, в которых убивают людей, — тихо сказала Настя, — и мне все равно, чьи это традиции.
— Настья, — Джамиля обернулась. Села напротив. Одним пальцем, не то брезгливо, не то опасливо, тронула белый браслет на Настином запястье. — Ты совсем не боишься свой ошейник?
— Это просто индикатор, — пожала плечами Настя, задвигая браслет под рукав.
— И что?
— Ну, он же ничего не записывает и не передает, — смутилась под насмешливым взглядом Джамили. Уточнила: — Ну, так говорят. Гражданский индекс меняют из-за внешних сигналов. Аттестация на работе. Или если кто-то позвонит и нажалуется…
— Настья, — усмехнулась Джамиля. — У вас этот индекс очень важно, да? Из чего он делается?
— Уважать чужие традиции и особенности, — вздохнула Настя, цитируя определение из методички современного гражданина. — Не препятствовать. Не демонстрировать неуважение.
— Не препятствуешь? Правильно. Сегодня дома сидишь, на людей не кидаешься. Теперь не демонстрируй неуважение. Шторы не закрывай, поняла? Настья, — Джамиля вздохнула, заглянула с сочувствием в лицо. — Ты хорошая, но не очень умная. У нас свои традиции, у вас — свои, — она ткнула пальцем в Настин браслет. — Вот и уважай, что есть.
На работу Настя, конечно, опоздала.
Верочка уже сидела на месте, закинув ноги на соседний стул, неторопливо листала на компьютере какой-то форум с розовыми сердечками на страницах. Спросила, не оборачиваясь, начальственным насмешливым голосом:
— Опять опаздываем, Соловьева?
Хотя, в основном, опаздывала как раз сама Верочка.
— Привет, Вера, — вздохнула Настя.
— Не Вера, — строго ответила та. — А Виерра.
И повернулась.
Настя ошеломленно застыла.
За выходные Верочкино лицо изменилось до неузнаваемости. Серые глаза сменили цвет на ярко-зеленый, серебряная цепочка пересекала побледневший лоб, острые кончики ушей торчали из-за подколотых на висках волос.
— Что уставилась? — спросила Верочка, усмехаясь тонкими алыми губами. — Не одобряешь? Да, такие, как ты, нас не понимают…
Она отвернулась обратно к монитору, но недостаточно быстро — Настя успела заметить на ее лице довольную улыбку, совершенно неподходящую к трагичному голосу…
— Тебя, кстати, начальство вызывало, — сообщила Верочка, опять углубляясь в розовые сердечки оставленного форума.
Когда Настя переступила порог кабинета Игоря Мариновича, индикатор на ее руке пискнул и замигал красным. Настя вздрогнула, торопливо натянула пониже рукав свитера. Кто-то из соседей все-таки позвонил? Или на работе где-то скрытая камера? Хотя чего такого было в разговоре с Верочкой?