Все как обычно. Я — счастливая обладательница яркого света, который производят мои подруги (отсюда и бесплатные напитки), но если бы я оказалась здесь одна, то платила бы сама.
Не потому, что я уродина или что-то в этом роде. Правда, по сравнению с пышной, сладостной красотой Фин и острой, жесткой девичьей сексуальной привлекательностью Макс, я так же интересна, как подошва ботинка.
Это связано с той же причиной, по которой я ношу мешковатую одежду, не пользуюсь косметикой и отзываюсь на фальшивую фамилию: чтобы слиться с толпой. Чтобы раствориться на заднем плане.
Внимание — это последнее, чего я хочу.
Внимание означает вопросы, а вопросы означают ответы, а ответы — особенно правдивые — это то, что я никогда не даю.
Внимание для девушки вроде меня может быть опасным.
Смертельно опасным.
Поэтому я держу голову опущенной, рот закрытым и остаюсь настолько холодной и отстраненной, насколько это возможно, даже когда хохотушки рядом вызывают спонтанную эрекцию вокруг себя.
— Может, уберешь от меня свои штучки? — сердито говорю я, указывая рукой на ее грудь. Хотела бы я, чтобы Фин не испытывала такой любви к блузке с глубоким вырезом. — Они чуть ли не в моей сальсе.
Я отодвигаю тарелку из-под ее нависших грудей, беру лепешку из корзинки в центре стола и макаю ее в соус. Затем кладу ее в рот, наслаждаясь пряным вкусом и хрустом.
Фин безмятежно улыбается.
— Я знаю, тебе это трудно понять, второй размер, но девочкам нужен свежий воздух.
— Что им нужно, так это подтяжки.
Она выгибает брови.
— Хочешь сказать, что мое великолепное декольте обвисло?
— Нет. Я предлагаю тебе инвестировать в нижнее белье, благодаря которому мужское население Бостона не будет знать анатомию твоей груди. Кажется, что ты нацепила кальку вместо лифчика. У того мужика вот-вот случится сердечный приступ.
Фин переводит свой зеленоглазый взгляд на пожилого джентльмена через несколько столиков от нас, о котором и идет речь. Как только он замечает это, давится своим тако.
— Бедняжки, — ласково вздыхает она. — У них нет ни единого шанса.
— Кстати, о бедняжках, — тихо шепчет Макс. — Парень в конце бара — огонь. Мои трусики плавятся.
Она смотрит поверх моего левого плеча, но когда я уже собираюсь оглянуться, она шипит:
— Не смотри!
— Как я тогда оценю, что он огонь, если не могу смотреть?
— Не смотри прямо сейчас. — Она делает вид, что рассматривает свой маникюр. — Я скажу, когда можно, как только он перестанет прожигать дыры в твоем затылке.
Значит, кто-то смотрит на меня.
Мужчина.
Не хорошо.
— А как он выглядит?
Макс поднимает глаза, затем быстро опускает их к ногтям. Красный румянец расползается по ее щекам.
— Как будто он способен оплодотворить женщину на расстоянии. Господи, вот это глаза. Лицо. Тело…
— Он — помесь Джеймса Бонда и Росомахи, — исподтишка бросив на него взгляд, который она пытается замаскировать, встряхнув волосами, вставляет Фин. — Только больше. И еще горячее.
— И гораздо опаснее, — соглашается Макс.
Опасный? У меня замирает сердце. Все волоски на моих руках встают дыбом.
— Дай мне свою пудреницу, — жестко требую я у Фин.
Они с Макс обменивается встревоженными взглядами, затем Фин зарывается в сумочку, которая все это время висела на спинке стула, и достает оттуда маленькую зеркальную пудреницу, без которой никогда никуда не выходит.
Молча протягивает ее мне.
Я щелчком открываю ее, делаю глубокий вдох и подношу к лицу.
Делая вид, что проверяю свою несуществующую помаду, бросаю взгляд на мужчину позади меня.
Отражаясь в зеркале, пара сверкающих темных глаз встречается с моими.
Господи Иисусе. Я чувствую разряд, как будто кто-то включил меня в розетку.
Макс ошиблась. Он не огонь.
Он гребаный вулкан.
Мощный, темноволосый и очень мужественный, с заросшей щетиной челюстью и широким чувственным ртом. Черный костюм от Armani сидит как влитой, демонстрируя выпуклые бицепсы и накачанные бедра. Когда он проводит рукой по подбородку, я замечаю множество татуировок на костяшках его пальцев.
И словно он знает, что мое сердце ухнуло в пятки от его вида, полные губы изгибаются в легкой насмешливой улыбке.
— Нужно прибраться в пятом ряду, — в ужасе шепчу я.