В обе группы входили офицеры штаба армии и политического отдела, почти все — коммунисты. И они не допустили гитлеровцев к пристани — обеспечили прикрытие первых паромов с гвардейцами Родимцева.
В 14 часов ко мне явился командир 13-й гвардейской стрелковой дивизии Герой Советского Союза генерал-майор Александр Ильич Родимцев. Был он весь в пыли и грязи. Чтобы добраться от Волги до нашего командного пункта, ему не раз пришлось «приземляться» в воронки, прятаться в развалинах, укрываясь от пикирующих самолетов противника.
Генерал-майор Родимцев доложил мне, что дивизия укомплектована хорошо, в ней около 10 тысяч человек. Но с оружием и боеприпасами плохо. Более тысячи бойцов не имеют винтовок. Военный совет фронта поручил заместителю командующего фронтом генерал-лейтенанту Голикову обеспечить дивизию недостающим оружием не позже вечера 14 сентября, доставив его в район Красной Слободы. Но гарантии в том, что оно прибудет вовремя, не было. Я тут же приказал своему заместителю по тылу генералу Лобову, находившемуся на левом берегу Волги, мобилизовать всех своих работников, чтобы они собрали оружие в частях тыла армии и передали его в распоряжение гвардейцев.
Обстановку на фронте армии генерал Родимцев уже знал. Начальник штаба армии Крылов умел на ходу информировать людей, таким же образом он ввел в курс дела и генерала Родимцева. Ему была поставлена задача переправить дивизию на правый берег Волги в ночь на 15 сентября. Артиллерия дивизии, кроме противотанковой, занимала огневые позиции на левом берегу, чтобы оттуда поддерживать действия стрелковых частей. Противотанковые пушки и минометы переправлялись в город.
Дивизия сразу же включилась в бои. Два ее стрелковых полка должны очистить от фашистов центр города, дома специалистов и вокзал, третий полк занимает и обороняет Мамаев курган. Один стрелковый батальон останется в резерве у командного пункта штаба армии.
Границы участка дивизии: справа — Мамаев курган, железнодорожная петля, слева — река Царица.
Свой командный пункт Родимцеву предложено устроить на берегу Волги, около пристани, где имеются блиндажи и щели и куда уже подана связь.
В конце беседы я спросил его:
— Как настроение?
Он ответил:
— Я коммунист, уходить отсюда не собираюсь и не уйду.
Я тут же добавил:
— Как только части дивизии выйдут на переднюю линию боя, все отдельно действующие на этом участке подразделения подчиняю вам.
Немного подумав, Родимцев сказал, что ему стыдно будет сидеть на своем командном пункте позади командного пункта армии. Я успокоил его, заверив, что, как только дивизия выполнит поставленную ей задачу, ему разрешается перенести свой командный пункт вперед. Рассчитывать на пассивные действия противника мы не имеем права, подчеркнул я. Враг решил любой ценой уничтожить нас и захватить город. Поэтому мы не можем только обороняться, мы должны пользоваться каждым удобным случаем для контратак, навязывать врагу свою волю и активными действиями срывать его планы.
— Понятно, — кратко ответил Родимцев, и мы распрощались.
Было около 16 часов, до сумерек оставалось часов пять. Сумеем ли мы с наличными раздробленными, разбитыми частями и подразделениями продержаться еще 10–12 часов на центральном направлении? Это заботило меня больше всего. Сумеют ли бойцы и командиры выполнить задачи, которые казались выше сил человеческих? Если не выполнят, то свежая 13-я гвардейская стрелковая дивизия может оказаться на левом берегу Волги в роли свидетеля печальной трагедии.
В поисках хоть каких-нибудь резервов я вызвал к себе командира дивизии полковника Сараева. Он значился начальником гарнизона, а его дивизия занимала подготовленные узлы обороны и опорные пункты в городе. Полковник Сараев, по словам Крылова, считал себя независимым и не особенно охотно выполнял приказы армии.
Прибыв ко мне, он подробно доложил о состоянии дивизии, об оборонительных районах, занятых его частями, о положении в городе и в заводских поселках.
Из его доклада я выяснил, что оборонительные сооружения состояли главным образом из мелких, оборудованных на 25–30 процентов дзотов и, конечно, не обладали достаточной устойчивостью. Некоторые сооружения, в частности баррикады, я видел сам: они действительно не могли служить опорой для борьбы с врагом.
Я спросил полковника Сараева, понимает ли он, что его дивизия уже влилась в состав армии и что он должен беспрекословно подчиняться Военному совету армии. Нужно ли, спросил я его, звонить в Военный совет фронта для выяснения и без того ясного вопроса? Сараев ответил, что он солдат 62-й армии.