– Слава, можешь мне не объяснять. Я всё понял. Я даже говорить ничего не буду. Эх, на войну бы тебя… в разведку. Такой талант пропадает. Ну приходи с «дочкой». Покажешь хоть. И кстати, Люде-то ты что скажешь?
– Ну, как вы понимаете, из-за того звонка Люда про вашу дочку знает от вас…
– Да понимаю уж… Но она спросит, что ты сказал Гале.
– Это уже легче. Скажу то же самое, что Галине Петровне, но только добавлю, что на самом деле это неправда, что пришлось импровизировать и дать вашей жене версию, в которую она поверит. Попрошу поддержать легенду ради вас. Это же Люда язык за зубами держать не умеет, пусть теперь отрабатывает. А вы Галину Петровну попросите никогда эту тему при Люде не поднимать. Как будто нет ее.
– То есть она будет думать, что у меня дочь есть.
– Да.
– Но что Галя про это не знает и думает, что это твоя дочь.
– Да.
– Про которую не знает Люда.
– Именно.
Олег Григорьевич взял паузу и с опаской поинтересовался:
– Слава, а ты в Бога веришь?
Сам силовик верил во что-то среднее между Лениным, Путиным и Николаем-угодником, но этот вопрос он задал с максимальной серьезностью. Славик ответил моментально:
– Олег Григорьевич, главное, чтобы Он в меня верил.
– Разумно.
Переведя дух, генерал решил уточнить ряд деталей:
– Слава, а почему ты не думаешь, что однажды Люда и Галя поговорят по душам? И вся конструкция рухнет, уж поверь, я тебя не спасу. Вместе на дно пойдем.
– Знаю! Но не рухнет. Женщины верят лишь в то, во что хотят верить. И никогда не будут искать доказательства обратного. Уверяю вас, они будут смотреть друг на друга в полной уверенности, что знают правду, но не обмолвятся ни словом.
– Славик, может, все-таки в разведку?
– Хлопотно и платят мало.
– Это точно. Ладно, комбинатор, держись!
Славик был прав. Люде его версия очень понравилась, и она вступила в сговор.
– Ну и хорошо, что ты Галине Петровне всё так объяснил, думаю, она «порадовалась» за меня. Я чувствую, как она меня на самом деле терпеть не может. Сейчас будет смотреть на меня и думать о своей тайне, которую только она знает, а я буду знать, что это она дура. И то радость. Ну ничего, пройдет несколько лет, всё забудется, и тут я объявлю, что знала всё давно. А генералу передай: если что, он всегда в наш дом с дочкой велкам, хороший он мужик, всю жизнь эту грымзу терпит.
Славик-не-пизди восхитился в третий раз:
– Хорошо, передам! Только я тебя прошу, при встрече с Галиной Петровной тему дочки вообще не поднимай, как будто нет ее. Я тебя очень прошу!
– Конечно!
Славик начал расслаблять все напряженные органы – и вдруг Люда вернула в матч интригу:
– Славочка, а у меня вот неожиданный вопрос, на который я тебя попрошу ответить честно.
Славик-не-пизди забыл, когда он отвечал честно, и даже сначала не очень понял, что это значит. Просто промолчал.
– Вот ответь. Ты бы мне сказал, если бы у тебя реально дочка была? В смысле, если бы она родилась в момент нашего брака?
Славик автоматически начал искать скрытые подтексты и ловушки, поэтому отвечал с некоторыми паузами:
– Мне сложно тебе врать в таких серьезных вопросах… Я и в мелочах-то стараюсь…
– Славик! Не пизди!
– Сказал бы! Чего с таким грузом жить.
Невеликий комбинатор так устал от этого похода по огненному канату, что немного потерялся и неожиданно вернул жене вопрос:
– А ты бы сказала?
Люда внимательно посмотрела на мужа и улыбнулась:
– Славик, ты, конечно, у меня тупица непроходимый. Сложно родить ребенка, чтобы муж не заметил. Хотя, зная твою рассеянность… Пойдем ужинать, поднимем бокал за генерала Хадякова. Слушай, а генерал хоть в курсе, что она лесбиянка и по притонам шляется?
Славик понял, что врать больше не может:
– Да хрен их там всех знает, если честно. Не семья, а содом с гомморой.
Мадо
Степа прибыл в Перу с одной целью.
Кокаин.
Маме и жене Любе он, разумеется, сообщил, что хочет наконец вылечить астму, а в Перу – горы, разреженный воздух и прочие блага. Начальника Степа убедил в необходимости дать ему новый проект для повышения мотивации и получения опыта раскрытия закрытых чакр. Начальник плотно сидел на эзотерической ереси и во второе активно поверил. На его беду у конторы и правда имелись интересы в Латинской Америке. Таким образом под Новый год Степа оказался в Лиме. С ним прилетели еще трое оболтусов: один из его конторы, двое за компанию. Цель была одна. Попробовать.