Я был средним из трех братьев. Самый старший – Генрих, очень спокойный и заботливый, он был для нас как второй отец. Младший брат – Штефан, самый озорной и веселый, с ним никогда не было скучно, его любили все. Еще у нас было две сестренки: Мария – постарше и Ангелика – самая младшая. Мария была очень кроткой, застенчивой девушкой и к тому же первой красавицей на селе. От ее длинных белокурых волос были все без ума. Поклонников, желающих за ней ухаживать, было пруд пруди.
Ангелика – была просто чудом, подарком небес. Само совершенство. Ласковая и добрая, с благородной и чистейшей, светлой душой. В ее больших и лучезарных глазах можно было просто утонуть. Ее невинный и по-детски наивный взгляд поражал и очаровывал всех своей ангельской красотой и чистотой. Никто не мог оставаться равнодушным от общения с ней. Все называли ее – Ангелом. (Здесь Отто прервался и выдержал небольшую паузу, потом он продолжил, но интонация в его голосе сменилась с восторженно-восхваляющей на искренне-скорбящую). Когда мы ее хоронили, она лежала как ангелочек в белоснежном ситцевом платьице в своем маленьком гробике. По нашему обычаю «Венчание покойников» – умершие девушки считались будущими ангелами «Невестами Господа», поэтому их хоронили в свадебных нарядах. Церемония считалась торжественной и лишенной траурного антуража. Всяческое выражение скорби порицалось при этом. Но на похоронах Ангелики никто не мог сдержать слез, даже сильные духом мужчины рыдали взахлеб. В ее смерти было виновато новое советское правительство с политикой «военного коммунизма». Когда началась русская война - белых и красных, наш немецкий народ не стал вмешиваться в эту братоубийственную войну и оставался в нейтралитете. Но когда большевики стали хозяйничать на этой земле – они начали отнимать у нас все. Первым делом, они ввели «Продразверстку» и изымали у нас большую часть продуктов, а затем объявили «Хлебную монополию» и стали отбирать весь наш хлеб. Отец, конечно, прятал часть муки с мельницы и тайком мы пекли свой хлеб, чтобы не умереть с голоду. Но кто-то, из недоброжелателей нашей семьи, подсмотрел и рассказал властям об этом. К нашему дому, у мельницы, приехал наряд милиции с отрядом ОГПУ. Они схватили отца, выволокли из дома и стали жестоко избивать, чтобы он показал, где скрывает незаконно припрятанные мешки с мукой. Мы все выбежали во двор и пытались хоть как-то успокоить нападавших, но милиционеры нас отталкивали в стороны. Ангелика очень испугалась, что папу сейчас убьют, и подбежала к одному чекисту, который избивал отца. Она стала дергать его за галифе и со слезами на глазах просить не трогать папу. Тот был настолько вовлечен в процедуру избиения, что поначалу не замечал Ангелику, а потом, когда повернулся к ней - схватил, приподнял над землей и со всей силой отбросил ее от себя. Она при падении сильно ударилась головой и потеряла сознание. После этого она так и не очнулась, ее сердце перестало биться.
Мама не смогла больше смотреть, как избивают отца. Не выдержала и рассказала, где они прячут муку. Отряды ОГПУ забрали последнее, что у нас было из еды, и приставили к нашей мельнице дежурить милиционера, чтобы мы не смогли взять себе лишней муки. Отца больше не трогали, и когда закончилась гражданская война, нам выделили норму на хлеб, который могли оставлять себе, но все равно это были крохи.
Затем в конце 20-х, в начале 30-х годов власть советов запустила политику коллективизации, и наша мельница стала имуществом местного колхоза. Снова весь хлеб мы отдавали государству. Начался голод. Голод был настолько сильным, что многие наши друзья односельчане и родственники погибли. Пик смертности особенно пришелся на зиму 1931-1932 года. Тогда умер Штефан. Ночью он проник на мельницу и пытался наскрести хоть немного муки из сусека, чтобы мы смогли хоть немного поесть хлеба. Но видимо от бессилия и слабости от долгого голодания уснул, прям на дне сусека и замерз. Утром мы обнаружили его там свернувшимся калачиком, без признаков жизни.
Вскоре, все проживающие в этом уезде поволжские немцы, да и в других районах тоже, стали поднимать бунты, которые вот-вот могли разрастись в восстание. Наш отец был одним из зачинщиков, он пытался добиться хоть какой-то справедливости и предотвратить голодание и смертность нашего народа. Его, как и многих самых активных бунтарей схватили чекисты и увезли в неизвестном направлении. Больше мы ничего о нем не слышали. Скорее всего, его расстреляли. Мать сильно переживала, у нее часто были истерики. Мы как могли ее успокаивали, но скоро она успокоилась навсегда.