Однажды летним днем, когда мы с Генрихом работали на мельнице в наш дом забрел, не весть откуда взявшийся, пьяный красноармеец. В этот момент мама отдыхала в своей спальне, а Мария убиралась в прихожей, где этот негодяй ее и застал. Он набросился на нее и повалил на пол. На крики Марии прибежала мама. Она кричала на него и пыталась скинуть с дочери, но он только отмахивался, а потом мама обхватила его шею внутренней стороной локтя и стала душить. Тогда он достал из кобуры Наган и направил в сторону матери, выстрелив ей в живот. Мы услышали звук выстрела и побежали с Генрихом в дом. Первым забежал он. Мама уже лежала бездыханная на полу в лужице крови. Мария, выбравшаяся из под солдата, стояла у кухни и держала на изготовке кухонный нож, не давая приблизиться к ней этому гаду. Генрих, оценив ситуацию, попытался наброситься на него, но тот успел среагировать. Развернувшись, он выстрелил в брата несколько раз. Одна из пуль попала ему прямо в сердце. Я стоял в проходе позади него и потому Генрих упал на меня, тем самым защитив от выстрелов, но одна пуля все-таки угодила мне в левое бедро. Когда красноармеец израсходовал все патроны – он испуганно выскочил из дома и убежал. Я попытался побежать за ним следом, но с простреленной ногой, у меня этого не получилось. Милиция не смогла найти убийцу, да они особо и не искали его.
Так мы остались с Марией вдвоем. Нам было тяжело тянуть хозяйство и мельницу, поэтому мы решили переехать в город. Екатериноград к тому времени уже переименованный в Марксштадт, был центром местного уезда и трудовой коммуной немцев Поволжья. Мы поселились в небольшой квартирке. Я устроился работать на хлебопекарный комбинат. Мария же, вскоре вышла замуж за военного офицера, и уехала с ним из города. Я не одобрял этот выбор и потому мы сильно поругались перед ее отъездом. Больше я Марию не видел и не писал ей. На тот момент я ненавидел всю эту красную сволочь лишившую меня всей моей семьи. Я постоянно испытывал желание отомстить, но здравый смысл одолевал меня. Затем в Европе разразилась война. Германия и СССР поделили Польшу. Я уже тогда догадывался, что Гитлер пойдет дальше на восток, как только разберется со своими противниками на западе и скорее всего нас – поволжских немцев депортируют куда-нибудь в Сибирь. Что, собственно, и произошло в августе 1941-го года. Но я не стал этого дожидаться и еще тогда, в конце 39-го, тайком пробрался через советскую границу в Германию искать политического убежища. Поскольку я считался этническим немцем – то меня приняли и дали мне гражданство. Я не скажу, что был очень рад жить под властью нацистов, но большевиков я ненавидел еще больше. И поскольку теперь я являлся полноценным гражданином Третьего рейха – то меня сразу призвали на военную службу, хоть и был очень слабым физически. Сказались многочисленные голодные годы. Меня направили служить в тыл. Так как на фронте от меня, было, мало толку, да я особо и не рвался на передовую, тем более, когда нас отправили на войну с СССР. У меня не было стремления воевать против России, ведь по сути это была моя родина. Даже обида на советскую власть не заставила меня взяться за оружие и мстить за своих родных и близких. Я хотел жить мирно и вернуться на родную землю. Была надежда, что Германия победит и нам отдадут эти земли, но судьба распорядилась иначе. Хотя для меня все сложилось относительно удачно. Я выжил и попал в плен и теперь снова нахожусь на своей родине, пусть и под контролем советской власти опять. Единственное, что я теперь хочу, так это разыскать свою сестру – Марию. Ведь связь с ней разорвалась еще до войны, и я даже не знаю, жива ли она нынче, и где ее теперь искать.
Сцена 7. Проселочная дорога. Лето 1945 года.
Отто закончил свой рассказ и замолк, спрятав внутри себя слезы и душевное страдание. Он смирился со своей судьбой и никого уже ни в чем не винил. Ему хотелось только одного, найти свою сестру. Мария была надеждой для него, надеждой на то, что у него еще есть смысл, ради чего стоило бы жить. Ведь она для него была единственным родным человеком.
Серый с Митькой поняли это, проникшись рассказом Отто истории своей жизни. Они уже вылизали миску, в которой не осталось и следа от гуляша, и вернули ее хозяину.
- Спасибо! – Поблагодарил Серый. – Мы давно уже не ели ничего вкуснее этого гуляша.