Ни один из этих образов и звуков никогда не покинет меня. Иногда мне все еще кажется, что я хожу в кошмаре и не могу проснуться, черт возьми.
Если бы я могла проснуться или вернуться в прошлое, я бы искоренила монстров из своей жизни. Роберта и Теда.
Моя жизнь была бы совсем другой, если бы я никогда не знала ни одного из них. Один подтолкнул меня прямо к другому.
Куда я пойду дальше?
Я встаю с кровати, решив, что мне нужно пройтись.
Я хочу просмотреть коробки, которые я получила из дома Скарлетт. Я хочу, чтобы ее вещи были в хранилище, пока я не найду место и не заберу их — все.
Мы всегда шутили о том, что мы маленькие старушки с нашими богатствами и успехами. Если мы доживем до этого возраста и останемся одни, то план был съехаться. Просто снять большой дом на пляже где-нибудь в мире и прожить остаток наших дней вместе. Так что я заберу ее вещи и у меня будет некая версия той жизни.
До этого я думала о том, как организовать то, что я могу сохранить. Таким образом, я оставлю часть ее при себе.
Проходя мимо, я слышу, как Лисса идет по кухне, но не останавливаюсь, а если она меня и видит, то не останавливает.
Хорошо. Сегодня мне не хочется ни с кем разговаривать. Мне ни разу в жизни не хотелось ни с кем разговаривать.
Я иду в свою комнату и беру коробку с вещами Скарлетт, в которой находятся ее личные вещи, которые она хранила с тех пор, как мы были маленькими. Они уже были у нее в коробке, так что было легко их забрать и пойти.
Я начну с этого, потому что если мне и нужно что-то сохранить, пока я не устроюсь, то это будет здесь.
Я начинаю искать и нахожу дневник, который ей подарила бабушка.
На обложке другая фотография нас троих, но дизайн книги такой же, как у меня.
Она относилась к своему как к дневнику, и я, полагаю, делала то же самое, пока не начала помещать туда газетные статьи о Теде. Из уважения мы никогда не читаем альбомы друг друга.
Теперь, когда ее нет, мне любопытно посмотреть, что внутри. Итак, я открываю его.
Первые несколько страниц немного похожи на мои, но потом все меняется. У нее есть фотографии ее и мамы на одной из ее пьес. Есть несколько ее фотографий с мамой и Тедом или мамой и папой. Они были сделаны, когда она действительно начала поправляться. Все это время я подвергалась насилию и была вынуждена прекратить делать то, что любила.
Я остановилась и побрела прочь, пока она цвела и распускалась.
Когда я смотрю на гребаное улыбающееся лицо Теда и мамы, они выглядят такими гордыми за Скарлетт. Такими чертовски гордыми. Мама тоже была монстром. Она изменила моему отцу, потому что он не мог дать ей богатства, которого она жаждала, а затем она привела этого злого ублюдка в мой дом, и он погубил меня.
Скарлетт расцвела, и я не завидую ей. Я никогда не завидовала своей сестре. Я всегда гордился ею. Больше всего я рада, что ей не пришлось пережить то, что пережила я, и она не пострадала от рук Теда.
После каждого инцидента он говорил мне, что это я виновата, что надела трико после того, как вернулась с занятий танцами, или надела короткую обтягивающую одежду, когда вышла из дома. Он набросился на меня, потому что я была первой из близнецов, у которой появился парень, и это заставило меня выглядеть сексуально любопытной, хотя на самом деле это было не так.
Того парня больше не было после того, как Тед начал ежедневно издеваться надо мной. Я помню это так ясно. Моего парня звали Леви, и он никогда не понимал, что со мной не так и почему я внезапно потеряла интерес. Он не знал, что это было из-за того, что я чувствовала себя грязной и отвратительной из-за того, что спала с мужем своей матери. Я оказалась в ловушке, из которой не было выхода.
Потом, когда я пыталась выбраться, Тед угрожал мне Скарлетт. Он говорил, что придет за моей сестрой, если я не позволю ему трахнуть меня, и что он сделает так, что мама потеряет все, включая нас, и сядет в тюрьму за употребление наркотиков. Когда он считал, что я недостаточно напугана, он говорил, что убьет мою мать или оставит ее умирать. В то время мама была в худшем положении и почти каждую неделю нуждалась в детоксикации.
Когда я немного подросла и попыталась защитить себя, он сказал, что если я кому-нибудь расскажу, он будет все отрицать и выставит меня лгуньей. Никто не поверит мне, когда он был прокурором штата.
Но хуже всего было то, что случилось после смерти мамы, и он думал, что большая тайна выйдет наружу. Это был последний толчок. Он послал этих придурков за мной, чтобы убить меня. Вот так я потеряла своего ребенка.