Там тускло освещено и жутковато, как в фильме ужасов.
Мы спускаемся по каменной лестнице и оказываемся в подвале, окруженные десятью мужчинами, несомненно, похожими на мафиози — смесью русского и итальянского происхождения.
Эрик кивает одному из мужчин, и когда он отходит в сторону, я вижу монстра из моих кошмаров. Монстра, который все это начал.
Тед.
Тед сидит в кресле, его руки и ноги связаны тугими веревками. Кровь покрывает его белую рубашку, а лицо испещрено синяками.
Как, черт возьми, Эрик его заполучил?
Как?
Когда Тед поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, я вспоминаю нашу последнюю встречу.
Я помню, как он угрожал убить меня, если я не избавлюсь от ребенка. Он ждал подходящего момента, чтобы нанести удар, и это был день, когда Скарлетт уехала жить к папе. Я пошла в захудалую гостиницу, и там его головорезы настигли меня. Я едва успела от них убежать, когда один из них выстрелил из пистолета — еще одна пуля предназначалась мне. Вот что заставило меня споткнуться и упасть с лестницы.
Кто-то их услышал, и это единственное, что остановило их от преследования меня, но было слишком поздно. К тому времени, как я добралась до больницы, я уже истекала кровью.
Я возвращаю свой взгляд Эрику, когда мужчина, стоящий рядом с Тедом, протягивает ему пульт от телевизора. Эрик отпускает мою руку, чтобы подойти к нему и взять его.
— Спасибо, Пахан, — отвечает Эрик, и по слову “Пахан” я понимаю, что я была права насчет мужчин в комнате.
Пахан — лидер Братвы.
Я не могу больше ничего обдумывать, потому что Эрик протягивает пульт и включает телевизор, который оживает на стене. Плоская поверхность экрана кажется странной для такого места.
Но это не имеет значения, поскольку на экране появляется лицо Теда.
Это запись того, как он сидит в своем офисе, выглядя так, как он обычно выглядит, когда обращается к жителям Нью-Йорка. Хотя есть одно исключение, в нем есть страх Божий.
Мы все смотрим на экран и наблюдаем, как он начинает говорить.
— Добрый вечер, — начинает он и поправляет воротник. — Это последний раз, когда я обращаюсь к жителям Нью-Йорка на посту вашего губернатора. Для меня было честью служить этому штату. Прежде чем уйти, я должен кое в чем признаться. Я мошенник, и я организовал в городе махинации, чтобы присвоить миллионы долларов, в основном для перевода средств в мою сеть проституции и наркоторговцев. Я также годами подвергал сексуальному насилию молодых девушек. Девочек в возрасте от двенадцати лет.
Когда он замолкает, я перестаю смотреть на его телевизионную версию и смотрю на гибель человека передо мной. Он тоже смотрит на меня, и я чувствую возмездие.
Я так рада, что дожила до этого момента, и что все это стало возможным благодаря человеку, который был рядом со мной и спас меня во многих отношениях.
— Для меня это конец пути, — продолжает Тед по телевизору, и я соглашаюсь. — Я верну все деньги, которые я взял, любыми возможными способами. Я также ухожу в отставку с поста вашего губернатора сегодня вечером. Я извиняюсь за то, что разочаровал вас. Лучше бы я рассказал вам, что я сделал.
Запись обрывается, и Эрик приседает к нему, сжимая губы в тонкую линию недовольства. И только тогда Тед смотрит на него.
— Тед Николсон, меня зовут Эрик Марков. Я тот парень, который организовал эту маленькую встречу, чтобы ты попал сюда. Мы представляем Саммер Ривз. — Когда Эрик говорит это, что-то внутри меня исцеляется, и я чувствую себя той девушкой, которой я была до того, как Тед появился в моей жизни. Я чувствую себя той девушкой, у которой были большие мечты, и она всегда верила, что сможет их осуществить.
— Мир увидит эту запись в течение часа, — продолжает Эрик. — Но тебе осталось сделать еще одно последнее дело, не так ли, губернатор Николсон?
— Да, — бормочет Тед.
Эрик встает и смотрит на меня. — Иди сюда, Саммер.
Не сводя глаз с Теда, я подхожу к ним и останавливаюсь рядом с Эриком.
— Извинись перед ней сейчас же, — кричит Эрик, и резкость в его голосе заставляет Теда подпрыгнуть.
— Прости меня за то, что я сделал с тобой, Саммер, — начинает Тед, но ему кажется, что этого недостаточно. — Прости меня за то, что я сделал с тобой и твоей семьей. Это моя вина, что твоя мать покончила с собой. А не твоя.
Он смотрит на меня так, словно хочет, чтобы я сказал ему, что принимаю его чертовы извинения.
— Единственное, что имеет значение, это то, что я услышала, как эти слова вылетели из твоего рта, но я знаю, что ты не имел их в виду, — говорю я ему. — Я искренне надеюсь, что ты отправишься в ад.