— Заткнись, — откликнулся один из гвардейцев, — здесь где-то бандиты из шайки Здяка. Или помогай искать, или проваливай, не то попадешь под горячую руку…
Во как! Наглость сыграла свою роль. Прятался бы, точно приняли бы за члена бандформирования, а тут стою, ору, значит не их клиент. Кабы был один, мог бы вместе со всеми поискать себя, да и двигать дальше по своим делам. Но новообретенных приятелей требовалось выручать. Загонщикам до проулка осталось всего пара метров.
— Нету больше Здяка! Я вместо него! Уконтропупил я бывшего главаря и занял его место. Так что теперь я — Гарик Откуси Кадык являюсь полноправным атаманом и криминальным авторитетом.
Толпа остановилась, не веря своим ушам.
— Что вылупились? Некогда мне тут с вами. Быстренько мне сюда у кого что есть: шарики, украшения, золото, брильянты. — Я подбоченился для пущей важности. — Кстати, обратите все внимание: когда узкоглазые таращат свои зенки, разрез глаз у них становится как у нормальных людей.
И я указал на янычамурая. У него от услышанного разрез из обычного перешел в категорию сверх нормы. И рот приоткрылся. Не привык гвардеец к подобному обращению. А народ хоть и с опаской, но все же бросал косяки на янычамурая. Кто-то даже хихикнул.
Элитный воин наконец тронулся с места и двинул в мою сторону. Очень медленно. То ли потому, что еще до конца не прочухался, то ли от осознания того, что я никуда не денусь. А следом за ним и все остальные поисковики. Успех требовалось закрепить.
— А теперь послушайте, что я думаю обо всем янычамурайском отродье и о тебе, орясина дебильная, в частности.
И я начал выдавать такое, что сам даже подивился: не думал, что умею придумывать подобные оскорбления. Правда, было немножко и плагиата: позаимствовал кое-что из страшной клятвы Копадрюка. Так и шли — я пятился, осыпая проклятиями и оскорблениями всех подряд (от гвардейца и его племени, я перешел и на остальных, чтоб не обиделись из-за отсутствия внимания), а толпа неуклонно надвигалась. То, что я не доживу до казни, читалось в каждом горящем ненавистью взгляде.
Главное было достигнуто. Ловчие миновали проулок, в котором укрывались Оляп и Блюм, даже не заглянув в него. Из-за плотной людской массы я не мог видеть, удалось ли моим спутникам ускользнуть, но понимал, что сделал все, что мог. Теперь пора было подумать и о себе любимом, потому как преследователи начали ускоряться, и тихая поступь переросла в ускоренный шаг.
Перемещаться сразу я не стал. Конечно, если исчезну на глазах у толпы, на некоторое время преследователи впадут в ступор. Но ведь, отойдя, кто-нибудь обязательно вспомнит, что бандюков было трое. Вдруг мои попутчики не успеют смыться? Поэтому я решил, пусть лучше меня поищут подольше.
— Ну, как я понял, шариков от вас не дождешься, — посетовал я на прижимистость участников облавы и, развернувшись, бросился бежать.
Чем дальше к окраине, тем кривей улочки. Я быстро скрылся из поля зрения преследователей, но топот множества ног свидетельствовал о том, что разъяренная масса униженных и оскорбленных не отстает.
Внезапно город кончился. Я еле успел затормозить у обрыва. Внизу шумела река. Как-то неправильно. Странный звук. Не журчание, а что-то непонятное и страшное. Времени ни на раздумья, ни тем более на удовлетворение любопытства не было совсем. Пора было покидать сей негостеприимный мир. Пока никто не видит. Оставшиеся шмотки на краю — самый то: разделся и нырнул. Когда нажимал на камень, где-то на кромке подсознания промелькнул вопрос: а в Воронеже это где??
Да, сегодня однозначно был не мой день. Это ж надо, попасть на проспект Революции. Главная улица города. Главней только площадь Ленина. Но даже переместиться туда было бы сподручней. Там областная администрация, хоть как-то можно было бы объяснить свое бесштановое состояние. Мол, протестую против низкой оплаты труда педагогов. Вот, до чего довели, надеть нечего…
А проспект — другое дело. Сплошной стеной по обе стороны весь утыкан магазинами, салонами, кафешками, барами. И народу — тьма тьмущая. Редко когда можно было пройти по проспекту и не встретить кого-нибудь знакомого. И назад нельзя. Жизнь дороже… И бежать некуда. До ближайшей подворотни, как минимум метров триста. Ведь всего-то метра три-четыре правей, и я оказался бы в магазине, а может быть и в подсобке, что было бы вообще идеально. Уж там-то нашел чем прикрыться или полностью одеться. Хотя, с другой стороны, те же метра три-четыре левей, и царство мне небесное. Уже размазали бы по проезжей части. А тут стою себе на тротуаре. Живой и невредимый. Люди — не машины. Обходят. Не все. Многие останавливаются. За несколько секунд собралась приличная аудитория.
Вот, ведь народ у нас. То что я появился неоткуда, можно сказать, возник из небытия, материализовался у всех на глазах, опять никто не заметил, хотя, вот она, настоящая сенсация. Телепортация, перемещение, инопланетяне, полтергейст, да все что угодно приплести можно. Фигушки. Никто не обратил внимания, как и откуда я появился. А вот то, что голый!..
У меня ничего не спрашивали. Народ образованный, сам все знает и спешит поделиться с остальными.
— Это нудист.
— Не, скорей представитель нетрадиционного меньшинства…
— Да их уже давно большинство…
— Антиглобалист хренов, и до нас добрались!..
— Морж летний…
— А, мож, просто бабу ищет? Они щас любят оригиналов…
— Из казино он, проигрался бедолага…
— Муж неожиданно из командировки вернулся…
Весь этот бред я слушал в пол-уха. А сам усиленно соображал, куда податься.
Но тут… Этого мне еще не хватало. Милиционер. Молоденький сержантик. Разрушая все сложившиеся стереотипы о блюстителях закона, мол, не за порядком следят, а только ищут где бы что урвать, он решительно направился ко мне. Уж с меня-то урвать было абсолютно нечего. Не имелось даже карманов, в которых мог скрываться предполагаемый побочный заработок, ввиду полного отсутствия одежды.
Милиционер подошел, козырнул, как-то смущенно, и потребовал:
— Ваши документы.
Значит совсем неопытный. Проинструктировали спрашивать у всех подозрительных личностей паспорта, вот он и, не долго думая, поступает в соответствии с указаниями.
— И где по-твоему я их ношу? — Не без ехидства (в моем-то положении!) поинтересовался я.
В толпе захохотали. Кто-то предложил:
— Загляни, может, там?
Новый взрыв смеха.
А сержантик оказался не совсем уж зеленым. Только начал зеленеть. От злости. И, по крайней мере, знал для чего к поясу приторочена резиновая дубинка. Он стал судорожно ее отстегивать.
— Что, погоны надоели? — Не шевеля губами, словно заправский шпион, сквозь зубы еле слышно процедил я.
Он удивленно вскинул брови. Рука с дубинкой замерла в воздухе.
— Нас скрытая камера снимает. Для новой передачи по заказу губернатора. «Менты и мы». — Я продолжал развивать только что пришедшую в голову мысль. — Выявляем, как органы поступают в нестандартных ситуациях.
Сержант начал озираться. Затем, подражая мне, не шевеля губами прошептал:
— Не вижу никакой камеры.
— На то она и скрытая, чтобы ее не видели.
Он повелся. Дубинка вернулась на место. Затем новоявленный герой передачи поправил головной убор, спрятав непослушно торчащую прядку волос, вновь козырнул, представившись:
— Сержант Батрушенко.
Я кивнул, мол, очень приятно.
После чего милиционер громко и картинно, как в самой хреновой колхозной самодеятельности, спросил:
— Гражданин, почему Вы в таком виде? Может, случилось что?
— Ой, случилось, товарищ сержант! — Тоже громко и с интонацией идиота пожаловался я блюстителю, раз он считает, что так положено разговаривать под оком тайного объектива, так тому и быть, подыграл, чего уж там. — Вы бы помогли как-нибудь прикрыться, а потом я Вам все расскажу.
— Конечно, конечно. — Спектакль продолжался. — Граждане! Окажите содействие пострадавшему. Какую-нибудь вещь. Только до отделения довести. Там вернем в целости и сохранности.
— Ему и так хорошо! — Крикнул из толпы все тот же шутник.
Нашлась сердобольная старушка, которая извлекла из хозяйственный сумки только что приобретенное на рынке полотенце. Я быстро соорудил вокруг пояса подобие юбки, и мы втроем отправились в отделение, расположенное на прилегающей к проспекту улочке.