Айяй был прав. Никакой зрелищности. Я побарахтался не более двух секунд, прежде чем провалиться в никуда. Вернее, в никудздец. И даже не вякнул. Хоть в этом не оправдал их надежды. Полностью занятый тщетным сопротивлением скольжению, да и, что греха таить, охваченный паникой, я, вроде как всегда готовый переместиться в родной мир, как ни странно, напрочь забыл о кольце. Когда же полетел вниз, естественно, вспомнил, но в момент, когда уже был готов перенестись, приземлился на что-то мягкое. Даже не ушибся. Ну и, справедливо решил, что теперь нет никакого смыла торопиться. Во-первых, рабочий день на рынке был еще далек от завершения, а, во-вторых, когда я еще попаду в никудздец? Так что грешно было не воспользоваться случаем и не осмотреть место со столь экстравагантным наименованием.
Запоздало пришли мыслишки о собственной беспечности. Да такие, что пробил холодный пот. Нельзя было падать в неизвестность. Ни при каких обстоятельствах. Мало ли что могло ждать внизу? От элементарных заостренных кольев а-ля ловушка для зверей или врагов до попадания вообще фиг поймешь куда. Вплоть до чужой параллельности, в которой кольцо может и не работать, а если и работать, то переносить не в родной мир, а куда-нибудь еще. В какое-нибудь страшное, несовместимое с жизнедеятельностью нормального человека место. А почему бы и нет? В этом мире столько загадок и непоняток, что вряд ли меня сильно удивило бы известие о существовании дыры в иную параллельность.
Самокритика, конечно, вещь полезная, но увлекаться не следует. Последнее дело. Можно переборщить и поверить в свою никудышность, а при таком настрое, тяжко даже в самых простых ситуациях, не говоря уж об экстремальных. Так что я себя обматерил совсем легонько. И сам себе дал зарок: впредь всегда быть начеку и не терять бдительности. Тем более, на сей раз все обошлось благополучно. И я приступил к осмотру.
Оказалось, что не так страшен никудздец, как он малюется в перепуганном воображении. Это был всего лишь большой зал. Примерно тех же размеров по площади, что и тот, который я только что покинул. Такой своеобразный погреб. Только без всяких скамей, решеток, воронок. Обыкновенный каменный мешок. Без окон и дверей. Посмотрел вверх и не увидел отверстия, из которого вывалился. Обратный клапан, блин! Тем не менее, я все отлично видел. Колдун-светильник поработал здесь на славу.
То, на что я приземлился, гм…, как бы это помягче сказать, являлось пылью веков. Ведь всё зависит от точки зрения. Одних и тех же людей с определенным родом деятельности можно назвать или гробокопателями, или археологами. В зависимости от того, как взглянуть на проблему. Вот и ту кучу, в центре которой я оказался лучше именовать как-то отстранено, не вдаваясь в подробности. Пыль веков вполне подходит.
Хорошо, что никудздец перестал пользоваться популярность. Все давно перегнило, что могло, истлело, превратилось в труху.
Первые древние сброшенные, наверное, разбивались сразу же. Метров десять до потолка, пол каменный… Следующие, скорей всего, только калечились, удар смягчался об останки предшественников. Ну, а последующие жертвы, как и я не страдали от падения. Об этом свидетельствовали несколько хорошо сохранившихся скелетов в разных частях подвала, в местах, на которые они никак не могли попасть при падении, а добрались на собственных ногах. А уж потом голод и жажда делали свое черное дело.
Воображение начало рисовать жутчайшие картины происходящих тут событий, пред которыми наши фильмы ужасов — детские сказки. Но я тут же тормознул свою фантазию, потому как ни к чему, кроме испорченного настроения данные выдумки не приведут. И, вообще, может и не кушали обезумившие старожилы вновь прибывших, а, наоборот, старались их как-то морально поддержать, помогали стойко переносить все тяготы и лишения…
Одним словом, не стал париться. Да и к тому же, как понял, в никудздец отправляли не только неугодных людей, но и все что ни попадя. Всякие ненужные или вредные вещи. Всевозможного хлама имелось предостаточно. Увидел даже выглядывающий из-под сгнившего балахона краешек сюсюлевой ткани. Все равны перед никудздецом, и бедные, и богатые.
Как бы там не было, но требовалось скоротать время. Дождаться ночи, а уж потом перемещаться. Опять попадать на работающий рынок не было ни малейшего желания. Хорошего понемножку. А то привыкну.
Так что пришлось смириться с не совсем приятной компанией. Эх, был бы я юпалтынским археологом или историком тюлюлюлистов (если они вообще существуют), осторожно ковырялся бы в куче, радуясь очередной находке. Но, увы, я таковым не являлся, поэтому решил найти более менее свободный уголок, в котором вознамерился даже вздремнуть, если получится.
И тут на глаза попалась книга! Огромная. Если учитывать, что большие форматы принято называть подарочными, то ее можно было причислить к очень подарочным форматам. Минимум полметра на сорок сантиметров. И толстенная. Лежала спокойно у стены. Рядом с ней я и устроился. Благо, поблизости никаких целых скелетов. Не люблю, когда через плечо читают.
Абсолютно гладкий кожаный переплет. Название отсутствовало. Я открыл книгу. Страницы из непонятного материала, отдаленно напоминающего очень плотную бумагу, отлично сохранились. Так что, опасения, что сей букинистический образец начнет рассыпаться в руках, как положено древним манускриптам, не оправдались. К большущему удовлетворению. Что лучше книги может скрасить томительные часы ожидания? Знаю пару штуковин, но телевизора поблизости не наблюдалось, не говоря уж о компьютере.
Красивый каллиграфический почерк. Весь текст был написан от руки. Все правильно. Потому как при беглом осмотре выборочных страниц, я понял, что все слова и выражения относятся к тем, что у нас принято называть непечатными. Сплошной мат, да еще какой! Наши трехэтажные композиции — детский лепет. Здесь же все слова сложные, многокоренные. Минимум — трех. Причем слова, сами по себе витиеватые, непонятно что означающие, переплетались в такие замысловатые конфигурации, что обладатель пусть самого богатого или больного воображения не смог бы представить, что сие означает в буквальном смысле.
Неожиданно взгляд натолкнулся на нормальное слово «ветер». Оно стояло в конце матерного выражения через тире. Решил более тщательно просмотреть странный талмуд. Так и есть. После каждого нецензурного набора слов (даже мысленно не мог назвать это предложением, какой-никакой, а учитель все-таки) стояло обыкновенное наименование какого либо явления или действия. Далее шло последовательное описание определенных жестов.
Неожиданно в башке, как будто что-то щелкнуло. Обрывки ранее полученной информации сложились воедино. И экскурс в историю колдовства в рассказе Валакалы, и упоминание Айяя о том, что сюда был сброшен Верховный чародей Юпалтыны. Кусочки мозаики или, как теперь положено говорить — пазлы, сформировались в понятную картинку. Я сообразил, что находится передо мной. Великая Колдовская Книга.
Вот оно как. Наш мат в изощренной форме, и не мат вовсе, а Велеречивые Словеса, с помощью которых строятся все здешние магические заклинания. И тут я похолодел. Вспомнил, как несколько минут назад материл себя любимого за чрезмерную беспечность. Я резко вскочил на ноги. Жалко, нету зеркала. На ощупь новообретенных изъянов, что-нибудь вроде начавших расти рогов или хвоста, либо, наоборот, чего-то отсохшего или отвалившегося, не обнаружилось. Конечно, куда мне до таких извращений, фигурирующих в книге, да еще и в свой собственный адрес. Но, на всякий случай, дал себе еще один зарок: никогда не сквернословить… По крайней мере, в этом мире.
И еще, решил, когда вернусь в Юп, надо будет узнать у Копадрюка, не было ли такого во время наших многочисленных пьянок, чтобы я «послал» кого-то, и тот безвозвратно исчез. Так, на всякий случай. Мой матерок никак не тянул даже на самое простенькое заклинание, но все же.