Дверь в купе приоткрылась, и на сидение напротив бесшумно опустилась его соратница и товарищ по несчастью.
— Ну, как ты, Юдж? — спросил Альбус, с трудом взяв себя в руки.
— Нас искал Брион, наш ментор, — вместо ответа сообщила та. — Сидит, пьет вместе с Матильдой и на чем свет стоит ругает всех и вся. Смельчак.
— Просто он пьян, — Альбус пожал плечами. — И ненормальный. Все это знают. Я не понимаю, как ему удалось победить когда-то в Играх.
— Возможно, как раз благодаря своей ненормальности, — меланхолично предположила Юджиния и зябко повела худенькими плечами. — Это ведь… страшно. Мне страшно, Эштон. Если и удастся выжить, то… все равно: пройдя через такое, нормальный человек становится чокнутым. А может, это вообще главное условие выживания?
— Что же теперь — нам тоже с ума сойти? — на секунду забывшись, мимолетно улыбнулся Альбус, но тут же снова помрачнел и поднялся с места. — Хорошо, пойдем к Бриону. Узнаем, что он там хотел.
— …Отличное Огневиски, Матильда, — расслышал Альбус, разыскав, наконец, купе своего ментора и открыв дверь. И еле заметно поморщился: он не знал, существовал ли хоть один день за всю жизнь Бриона-Победителя-Голодных-Игр, чтобы тот не взял в рот ни капли спиртного? Он очень в этом сомневался.
Тихо войдя, Альбус присел на краешек скамьи и отрешенно уставился в пол, не говоря ни слова. Юдж проскользнула вслед за ним и уселась прямо напротив продолжающего разглагольствовать о какой-то ерунде ментора.
— Вы собираетесь рассказать нам хоть что-нибудь по поводу предстоящих Игр? — потребовала она, решительно прерывая его болтовню. Тот кое-как сфокусировал на ней блуждающий взгляд. Вид у него был такой, будто он до этого вообще не подозревал о двух юных трибутах, с некоторых пор находящихся под его началом.
— Потише, девочка, — сказал он и отставил пустой бокал в сторону. Откинулся на диван, вольготно развалившись на нем, и расслабленно улыбнулся. Помолчал, не обращая внимания на буквально впившиеся в него два горящих взгляда. — Прежде всего, — начал наконец, снова машинально потянувшись к бутылке, — вам необходимо научиться следить за языком и всегда себя контролировать. Хогвартс — любопытнейшее местечко. Там повсюду колдовизоры и прослушивающие чары. Повсюду! — он развязно хмыкнул.
— Что, и даже в туалете или душе? — поинтересовался Альбус, поднимая голову. Ему было плевать на наставления и возможные полезные сведения от Бриона. Ему было на все плевать — все равно все погибнут, рано или поздно, так какая разница? А вопрос он задал чисто из духа противоречия — их почти недоумок-ментор все больше вызывал глухое раздражение и желание нагрубить ему.
Тот неожиданно уставился на него с некоторым любопытством и даже отложил недоеденный кусок в сторону.
— А парень быстро соображает, — сообщил он. Вся фигура его, наконец-то, подобралась, утратив свою деланно-глумливую развязность, и он одобрительно уставился на Альбуса. — В точку, Эштон. Единственное их слабое место — отсутствие шпионских штучек в означенных местах. Это значит, что в крайнем случае можно использовать их, чтобы сделать что-то, не предназначенное для посторонних глаз и ушей. Я сейчас имел в виду — посоветоваться или разработать план, — Брион снова издал дурацкий смешок. Но теперь Альбуса это уже не сильно раздражало — он постепенно начал привыкать к манере поведения своего ментора. И впервые возникло такое чувство, что… можно побороться. Что-то вроде азарта, а не тоскливой обреченности, как всего полчаса назад.
— Подъезжаем! — своим обычным, идиотски-жизнерадостным тоном оповестила всех Матильда, глянув в окно. — Вставайте, ребятки, вы должны быть лучше всех!
***
Ужин устроили в огромном зале, и по дороге туда Пол успел выдать кучу наставлений: как вести себя с другими трибутами, с наблюдателями, с персоналом, о чем не стоит говорить и так далее. Хелен с сосредоточенно-равнодушным видом кивала всякий раз, когда суровый глаз ментора обращался в ее сторону, а вот Скорпиус… Он не пропускал все это мимо ушей, нет. Просто… Просто это не казалось важным.
Возможно, он попадет в какую-нибудь нелепую или неприятную ситуацию и пожалеет об этом. Возможно.
Но что-то ему подсказывало, что большая часть остальных ребят чувствовала себя сейчас гораздо менее уютно, чем он, и уж точно не собиралась строить какие-либо козни прямо во время первого совместного пиршества. В конце концов, они все были еще подростками — детьми! — не старше Скорпиуса. Кажется, только девочке из Третьего дистрикта было недалеко до девятнадцати, да и то, она казалась такой маленькой, что вряд ли была способна что-то затевать и выяснять.
Опасаться стоило только трибутов из Первого — единственных, кто, кроме Скорпиуса, выступили добровольцами — и… Хелен Пьюси, да.
Не то чтобы она правда могла угрожать ему. Но она была хитра и достаточно сообразительна, а также явно хотела жить, а, значит, могла сделать что угодно. Впрочем, Скорпиус ее знал (или думал, что знал), значит, все было не так уж страшно.
Придержав стул Хелен, Скорпиус опустился рядом, но проигнорировал ее вежливый кивок. Это была привычка, простое, привитое с детских лет действо, — пора было избавляться от этого. Потом, когда он попадет в высший свет Панема, этикет ему точно пригодится, а в ближайшие… как минимум пару недель самым главным будет остаться в живых.
Он пробежался глазами по остальным трибутам. Тринадцать соперников. Тринадцать… девчонок и мальчишек, которые в иных обстоятельствах бежали бы отсюда как можно дальше.
Интересно, есть такие, кто уже сдался?
Внимание Скорпиуса привлекла темноволосая девушка на дальнем конце стола — она что-то с пылом объясняла своему напарнику. На мгновение Скорпиусу показалось, что они брат с сестрой: оба бледные, хмурые, с прямыми темными волосами, — но потом он узнал в неизвестном пареньке Эштона из Пятого дистрикта. Сына Гарри Поттера.
Поттер выглядел так, будто недавно проснулся — волосы чуть растрепаны, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, глаза беспорядочно скользят по сидящим за столом. Скорпиус встретился с ним взглядом, и Поттер на пару мгновений задержался, рассматривая его так же равнодушно, как и остальных.
Может, как раз он и был среди тех, кто уже отказался бороться. А может и нет, не стоило делать вывод только по одному такому взгляду.
Скорпиус подумал, что от чего-то Поттер все-таки отказывался. От окончательного понимания, во что он попал?
Неожиданно раздалось несколько странных щелчков, и хотя еще не все места за столом были заняты, на нем неожиданно появились кушанья. Скорпиус растерянно уставился на возникшую прямо перед ним тарелку ароматного мяса. Магия. Он, конечно, видел, как отец колдует, но всего несколько раз. Нарцисса бралась за волшебную палочку гораздо охотнее, да и, как понял Скорпиус, была менее ограничена в использовании волшебства.
Здесь же, видимо, по мановению руки можно было обслужить огромный обеденный стол. И, судя по лицам наблюдателей и менторов, в этом не было ничего необычного.
Сам он, конечно, колдовать не умел — обучение детей волшебству было не рекомендовано, то есть практически под запретом, — и мог только контролировать всплески стихийной магии. А еще он — хотя родители об этом вряд ли знали — владел одним заклинанием. Одним единственным, Вингардиум Левиоса, но это все же давало ему ощущение сопричастности к таинственному миру магии.
Когда-то, подумал Скорпиус, магия действительно использовалась повсеместно. Когда-то это были не рассказы старших, а обыденное действие. Реальный волшебный мир. Когда-то…
Интересно, что было бы, если бы история сложилась по-другому? Как бы он, Скорпиус, жил?
Может, и Голодных Игр бы не было?..
Он помотал головой, чувствуя, что мысленно забредает совсем не в ту степь.
Никаких “если бы”. Какая разница, что было бы, — прошлое уже не изменить.
Изменить можно только будущее.
И с ним за столом сейчас сидел сын человека, который неоднократно пытался изменить этот мир. Хм. Вполне могло статься, что этот Эштон не такой уж и простак. Наверняка от него теперь, раз уж он попал сюда, тоже чего-то ждут.