Он как раз обдумывал заключительную строфу, когда хлопнула дверь. Ари взглянул наверх. Увидев Алейду в тот же самый момент, что и она увидела его, он поднялся на ноги. Она остановилась. Глаза с подозрением прищурились.
— Леди Алейда, я полагаю. — Ари выступил вперёд и преклонил колени. — Доброе утро. Я…
— Если вы очередной рыцарь, прибывший попытать счастья выиграть меня, то вы опоздали, — перебила она, и голос её был кислый, как айва. — Я выхожу замуж через несколько часов.
— Ах, я бы попытал счастья, прекрасная леди, но за подобную попытку Иво лишил бы меня моего мужского достоинства, а я очень трепетно к нему отношусь.
— Значит, вы один из его людей? Вы чересчур самоуверенны.
— Да, я таков. И я Ари, — сказал он, поднимаясь с колена. — Управляющий замка милорда.
— Хорошо. Тогда управляйтесь.
Она понеслась вниз по лестнице, выбежала за дверь и направилась через двор к воротам.
Ари, смеясь, поспешил за ней. Он подал знак одному из стражей на воротах, которые отступили, дав им пройти.
— Куда мы направляемся, миледи?
— Вы управляющий или тюремщик? — требовательно спросила она.
— Тюремщик — грубое слово. Давайте скажем… сопровождающий.
Мокрый колючий снег ударил ему в лицо, и он подумал о медведе и орле, мёрзнущих в лесу.
— Я не нуждаюсь ни в каком сопровождении. Я не собираюсь сбежать.
— Хорошо. Тогда мы сможем насладиться совместной приятной прогулкой, если хоть какая — то приятность может быть в такую погоду. Так куда, вы сказали, мы направляемся?
— Я не сказала, но если вам необходимо знать, я направляюсь в деревню — напомнить самой себе почему я не собираюсь сбежать.
Жители Олнвика любили свою леди, как обнаружил Ари, когда следовал за ней по деревне. Замёрзшие лица озарялись улыбками, когда она проходила мимо; поздравления и добрые пожелания летели ей вослед. Она привела Ари на край поселения, к самой бедной из его разбросанных хижин. Там она пробыла достаточно долго, разведя огонь и накормив похлёбкой больную жену крестьянина — арендатора. Оставив на столе семь серебряных денье, Алейда перешла в соседнюю крошечную хижину, лишь на курицу богаче предыдущей, где выказала ту же заботу и милосердие.
Когда они покинули третью хижину, Ари дал волю своему любопытству:
— Миледи, почему вы даёте милостыню сейчас, а не после свадьбы?
— Потому, что могу.
— Простите, миледи, я не понимаю.
— Это мои деньги, — сказала она. — После свадьбы они станут его деньгами. Сегодня вечером я много чем поступлюсь, но это, по крайней мере, я делаю из собственных средств.
— Вы плохо представляете себе человека, за которого выходите замуж, если думаете, что он возьмёт ваш кошелёк.
— Он сам предупредил меня, что он за человек, — жёстко ответила она. — Он похвалялся, что однажды разнёс в пух и прах аббатство.
Более двухсот лет назад, подумал Ари, но едва ли он мог сказать ей это.
— Это было во время войны, и монахи были хорошо вооружены. Они снесли немало голов, насколько я припоминаю.
— Монахи? Не монахини? — Она казалась удивлённой, но быстро справилась с этим. — Не важно. Он сказал, что сделает это снова, если я присоединюсь к святым сёстрам.
Ари тихо выругался на тупоумие Ивара. Угрозы — не помощник в ухаживаниях за девицей; но с другой стороны, судя по тому, что он видел прошлой ночью, эта девица была не из числа самых нежных цветков Англии.
— Тогда, вероятно, сделает, если хочет вас достаточно сильно, — согласился он. — Он может быть жёстким человеком.
— Без сомнения. Он ведь, как — никак, человек Вильгельма.
— Вильгельм — король. Все рыцари и дворяне — его люди, а если нет, они очень быстро прекращают быть рыцарями и дворянами.
— Как мой дед.
— Мне жаль, миледи, — сказал он, увидев её лицо, исказившееся от боли. — Но да, как ваш дед. Однако Ивар не такой как король. Он не бывает жесток ради забавы.
— Ивар?
— Что?
— Вы назвали его Ивар.
Олух. Ари мысленно пнул себя. На протяжении всего утра он был в состоянии придерживаться нового имени, а сейчас, при ней, оговорился…
Он начал быстро соображать.
— Когда я был маленький у нас в деревне жил один старик, которого звали Ивар. Иногда я оговариваюсь. — И для пущей убедительности добавил: — Я ведь не урождённый норманн.
— Ах, это всё объясняет. У вас незнакомый мне акцент. Даже когда вы говорите с крестьянами на саксонском, это звучит странно. Как и сэр Бранд.