Хлоя уже на полпути к двери и свободе.
– Фиби заходила? – оглядываюсь я на Роберта. Это не должно выбить меня из колеи. Мы же сегодня с ней так хорошо пообщались. Но почему после прошлого раза она не сказала мне, что придет?
– М-да. – Роберт наскреб достаточно начинки, чтобы хватило еще на одну фахиту для себя, и теперь уселся напротив. – Привезла платье, поиграла с Уиллом минут пять. В общем-то, и все. Едва зашла. – На сушилке стоят две перевернутые кружки. Она пробыла у нас достаточно, чтобы выпить чаю, что в моем понимании несколько дольше, чем едва зашла. – Сегодня в школе случилась неприятность, – переводит разговор Роберт. – Уилл обмочился.
– Что? – Все мысли о Фиби мгновенно улетучиваются. – Но почему?
Он уже сто лет не писался. Уилл быстро приучился к горшку – быстрее Хлои и определенно быстрее, чем мальчики в среднем. С тех пор, как ему минуло три с половиной года, у нас не случалось никаких инцидентов.
– Затрудняюсь ответить. Очевидно, это случилось на большой перемене, во время обеда, – откупоривая бутылку пива, неуверенно продолжает Роберт. – Он не желает об этом говорить. Фиби тоже не смогла ничего из него вытянуть.
– Я должна пойти и поговорить с ним.
Тяжкий груз вины за мой жизненный выбор давит на плечи. Даже моя вечно отсутствующая сестра была здесь и пыталась помочь моему ребенку, пока я торчала на работе.
– Он спит, Эмма. С ним все будет в порядке.
– Он вообще ни слова не сказал?
– Практически. Только то, что у него кружилась голова.
– Вчера он тоже жаловался на головокружение.
В моем мозгу немедленно калейдоскопом разворачиваются картины одна мрачнее другой – то, что, как тебе кажется, никогда не произойдет с твоим собственным ребенком.
– Может, он заболел?
– Он сказал, все уже прошло. – Роберт смотрит на меня тем самым взглядом, который должен показать мне, что я преувеличиваю и слишком трясусь над ребенком. – С ним все хорошо. В школе такое случается.
– Что сказала учительница?
– Не стала делать из мухи слона. Сказала, он играл с Беном, когда это случилось.
Вот теперь все встает на свои места. Мою тревогу сменяет волна гнева – нервное истощение избавило меня от полутонов.
– С тем Беном, который столкнул его в воскресенье с батута?
– Ладно тебе, это была случайность, Бен – нормальный парень.
– Тебе не кажется, что тут слишком много совпадений? Тебе нужно завтра еще раз поговорить с учительницей. Пусть разберутся с Беном.
– Я знаю, как решать школьные вопросы, Эмма, – злится Роберт. – Это же моя работа, помнишь?
– Можно подумать, ты станешь жаловаться на ребенка своей лучшей подружки Мишель.
Я все еще злюсь на то, что он сплетничал с ней о нашей интимной жизни, а еще больше меня злит тот факт, что я даже не могу ему это высказать.
– Да что с тобой такое? – вскакивает на ноги Роберт. – Завтра я поговорю в школе. Не нужно грубости. С Мишель я тоже поговорю, если хочешь.
– Я хочу, чтобы ты сам этого хотел! Не могу понять, почему эта ситуация тебя не задевает.
– А я не могу понять, почему тебя она задевает настолько сильно.
Глядя на свой неоконченный ужин, я прикусываю язык. У меня нет сил на очередную ссору.
– У меня был длинный день, – произношу я вслух. Числа моей матери. – Уиллу придется пару дней пропустить, и меня это огорчает.
В некоторых вещах мужчины весьма ограниченны. Роберт, может быть, и поднимет этот вопрос в школе, но я же его знаю – он примет любые их объяснения за чистую монету, и все будет сведено к дежурному «мальчишки есть мальчишки», рассосется и забудется. Уиллу пять. Когда тебе пять, случиться может всякое.
– Не делай меня виноватым, – подхватив свое пиво, тихо произносит Роберт уже на пути к себе в берлогу. – Я стараюсь изо всех сил.
На столе напротив меня остается его грязная тарелка, а сковорода все еще стоит на плите. Что, правда? Я впадаю в задумчивость. Ты и правда стараешься?
Ненавижу неопрятные кухни. Так было всегда. Еще один отголосок прошлого с ней.
Скрипя зубами, я принимаюсь наводить порядок.
14
И снова ночь, и снова я не сплю.
Мой пристальный взгляд прикован к чулану под лестницей. Это не черная дыра. Она меня не засосет. Темно, правда. Но это всего лишь чулан. Мои икры онемели от вынужденной скрюченной позы. Генри Гувер стоит на своем месте, по одной стене с клюшками для гольфа. Просто чулан. Закрыв дверцу, я распрямляю ноги, и ток застоявшейся крови тут же наполняет затекшие конечности покалыванием. На этот раз я приняла две пилюли «Найт-Найта», но вот, пожалуйста, я все еще здесь. Сна ни в одном глазу.