Бандиты шли группой в составе около двенадцати человек, выслав двоих на пятьдесят метров вперед в качестве дозора. В десяти шагах от тропы, по которой они пробирались, залегли трое пограничников, вооруженных ручным пулеметом, автоматом и винтовкой. При виде вооруженных бандитов сердца молодых бойцов затрепетали. Пропустив дозорных, пограничники переглянулись, а затем то ли от перенапряжения, то ли по другим непонятным причинам открыли огонь. И вся операция рухнула. Враг был не дурак, чтобы теперь лезть в приготовленную для него ловушку. А когда все стихло, картина оказалась малоутешительной. Один боец был убит, один ранен, а от противника — только ранцы и кучки стреляных гильз. Под покровом ночи бандитам удалось уйти и унести с собой раненых. Таков был печальный итог хорошо задуманной, но очень плохо осуществленной операции.
И вот теперь, ведя поиск очередной банды, мы постоянно помнили об этом случае. Работа проходила напряженно и не прекращалась ни на минуту. Оперативные работники околийского управления буквально валились с ног от усталости; они уже забыли, когда ночевали дома. Наши сотрудники проверили все деревни, облазили все лачуги и зимовья в горах, устроили десятки засад, но результатов практически не получили никаких. Все это очень огорчало нас.
А между тем бандиты, обозленные принимаемыми нами мерами, вновь зашевелились. На этот раз они ограбили и убили крестьянина, а затем подожгли лесопункт. Только благодаря счастливой случайности пожар не распространился на весь лесной массив в округе. Начальство сверху звонило каждый день и ругало нас за то, что мы медлим и не предпринимаем решительных действий против банды, которая продолжает запугивать и терроризировать население. А что мы могли сделать? Я проанализировал всю нашу работу и пришел к выводу, что нам пока не удалось напасть на истинный след банды. Мне было также ясно, что во главе бандитов стоит опытный человек и борьба с ним будет нелегкой.
В то время я почти не выходил из околийского управления государственной безопасности. По ночам мне иногда удавалось поспать часок-другой, если это можно было назвать сном, на старом рваном кресле, доставшемся нам в наследство от бывшего полицейского начальника. Сведений поступало много, и самых разнообразных. В одном месте было замечено движение вооруженных людей к границе; в другом — задержали неизвестного с оружием и без документов; в третьем — пастух купил в государственном магазине десять пачек сигарет, хотя сам никогда не курил; в лесу около Ковачевицы нашли только что заколотого вола; в винограднике у одного крестьянина обнаружено спрятанное оружие... В общем, мы располагали массой данных, которые необходимо было проверять. В эти трудные минуты я всегда вспоминал своего начальника, возглавлявшего до меня местное околийское управление госбезопасности. Этот человек обладал аналитическим умом и был неутомим в поисках необходимых улик, без которых немыслим успех в нашей работе. От его внимания никогда не ускользали даже, казалось бы, на первый взгляд незначительные детали, но он умел ухватиться за них и правильно организовать нашу работу.
Дом, в котором размещалось наше управление, стоял на окраине города, напротив городского парка, где по вечерам собиралось много молодых парней и девчат и откуда до нас доносились их звонкие голоса. Бывший хозяин этого дома сотрудничал с югославскими четниками, и его, как потенциального врага народной власти, выселили из приграничного района. Комнаты в доме для кабинетов не подходили, однако по тем временам лучшего мы не могли и желать. Правда, оперативный состав постоянно находился в разъездах. Не знаю, по каким соображениям для нас выбрали именно этот дом, может, потому, что он находился на окраине города, однако работать в нем мне было неприятно. Все в нем — от скрипучих полов, дверей и окон до мрачного подвала — напоминало о прошлом, когда здесь свирепствовали четники Михайловича. Они приводили сюда невинных людей, измывались над ними, пытали, а уж если кому и удавалось выйти отсюда живым, то это было для него равноценно тому, что он родился заново.
Всякий раз во время непродолжительного ночного отдыха здесь мне снилось, будто я вижу замученных людей и слышу их крики о помощи. Я просыпался с ужасной головной болью от этих кошмаров, которые уже безвозвратно ушли в прошлое. Ну а если сквозь сон мне слышались чьи-то шаги или знакомый скрип старого дивана, я машинально хватался за пистолет...
В один из таких тревожных дней в мой кабинет вошел Борика[4] , один из самых способных и рассудительных сотрудников нашего управления. Так его прозвали за высокую стройную фигуру и атлетическое телосложение. Он очень волновался, говорил быстро, иногда заикаясь, и сначала было трудно понять у него что-либо. Но потом, несколько успокоившись, он подробно рассказал о том, что случилось.