Антон посмотрел на мать, и ему на миг почудилось, будто он совсем маленький и больной, а она хлопочет возле него и варит в глиняном горшке настой из трав. Своими мягкими, теплыми и сильными руками она то и дело поправляла одеяла, чтобы он не простыл. Ей казалось, что она еще не все принесла из теплых вещей, чтобы как следует укрыть его: ведь в доме где-то есть еще шерсть...
— И сильно не стони! У меня есть дело в городе. Вернусь — чтоб нашла тебя целым и невредимым. А теперь я пойду...
Она оставила его спящим. «Хорошо, что он спит. Значит, сердце борется, жизнь берет свое... Ему сейчас надо больше спать, но во сне он может вскрикнуть, и кто-нибудь услышит. Правда, сарай стоит далеко от улицы, и мимо него редко проходят люди. Это только летом вокруг бегает детвора. А сейчас лишь иногда пройдет мимо спускающийся с гор лесник, но он неплохой человек. А кроме того, он — наш дальний родственник, словом, человек одной крови с нами, и, вероятно, всегда сможет прикинуться, будто ничего не видел, ничего не слышал...»
Ослик резво семенил ногами, поскальзываясь на заледеневшей дороге. Уже виднелись крыши домов, но до города оставалось еще далеко. «Что сказать о сыновьях своих? Они сами решили, как поступить. Раньше все было ясно: ты — болгарин, а враг у тебя — турок. А сейчас болгарин воюет против болгарина. Один сжигает дома, другой уходит в горы. И даже дети присоединились к этой борьбе... За что их убивают? Они же ничего плохого не делают. Просто выступают против власти, которой они недовольны. А почему им быть довольными ею? Живущие в городах торговцы, приезжая зимой в деревню, бракуют у крестьян табак, а потом скупают его за бесценок. Бакалейщик не продает в кредит товары. Как прожить?..»
Илинка привязала ослика к воротам, кашлянула, а затем, постучав в дверь, стала смиренно ждать. Без приглашения войти она не посмела. «Одно дело — в деревне, а в городе — совсем другие правила», — думала она.
Хозяин, седой, чуть сгорбленный старик, пристально посмотрел на Илинку, узнал ее и, проведя в теплую комнату, спросил:
— Зачем пришла, Илинка? Скажи, каким ветром занесло тебя сюда в эту зимнюю стужу?
— Да благослови господь семью твою и дом твой, Стоян!
— Дай-то бог! — перекрестился Стоян. — Садись, поговорим!
— Плохой ветер, Стоян, очень плохой, занес меня к тебе! Только ты теперь моя надежда, только в тебе моя вера!
Старик Стоян встрепенулся. Какая вера? Что за плохой ветер? Из-за этой женщины ему могут спалить дом. Он знал, что ее сыновья ушли в горы, слышал об их гибели. Теперь Стоян боялся даже вспоминать о том, что он был знаком с ними когда-то. А если кто увидит их мать у него и сообщит в полицию? Может, сказать ей, чтоб ушла? Однако вместо этого он положил газету на колени и безразличным тоном спросил:
— Ну а Тодор пишет? Как он там?.. Конечно, тюрьма — это не отдых в роще!
Стоян вспомнил Шаркей, когда он под разрывами шрапнельных снарядов выносил с поля боя раненого подпоручика, не замечая, что его настигают три вражеских солдата. Услышав сзади выстрелы, Стоян обернулся и увидел, что один солдат сражен выстрелом, другой проткнут штыком, а третий бросился бежать, но в следующий миг споткнулся и упал замертво в кустах. Спас Стояна Тодор. Потом он подошел к Стояну и помог ему нести подпоручика. Такие моменты в жизни не забываются, и старик Стоян помнил это. Он не раз рассказывал своим детям, почему Тодор из рода Жостовых стал его побратимом.
— Оставим Тодора! Сейчас мою душу жжет другое горе!
— Говори, говори прямо! Что-то стряслось с детьми?
— Ты знаешь, где мои дети... Сейчас у меня в помощниках один чужой паренек. Работящий, но немного придурковатый. Решил в субботу пойти к девушке в Долен. Там повздорил с кем-то, его избили. Едва дотащился домой. Вот почему я и пришла к тебе, Стоян. Пришла тайком...
Старик вздохнул, отложил в сторону газету и налил две рюмки ракии[16].
— Давай выпьем на здоровье, Илинка!.. С открытым сердцем ты пришла ко мне в дом, с добром и уйдешь!
Они выпили, поставили рюмки и замолчали. Старик Стоян понимал, что она все выдумала, но у него не было ни сил, ни желания спросить правду. А может, это и к лучшему? Всякому ли человеку дано понять, когда и ложь во спасение? Пусть правда остается за ней. Если правда станет явной, она может обжечь и его. А ложь не горит и не гаснет...
— Вчера здесь производили новые аресты. Говорят, будто арестовали нашего ротного, капитана Делитопазова. Я с твоим мужем служил в его роте во время Балканской войны. Рассказывают, будто в шалаше на его винограднике спали партизаны. Поймать их не удалось, они убежали. Теперь Делитопазова привлекают к ответственности.