Постояв несколько минут, Уэксфорд направился к припаркованным машинам. Следственный штаб разместился в одном из помещений, которое, по всей вероятности, когда-то служило конюшней и пустовало уже лет пятьдесят. Оно было слишком роскошным для лошадей, сейчас на окнах даже висели жалюзи. Позолоченные часы с синим циферблатом показывали без двадцати одиннадцать.
Его машина стояла рядом с машиной Бердена и еще двумя фургонами. Внутри помещения техник подсоединял компьютеры, а Карен Мэлахайд устанавливала небольшой помост и микрофон; чуть впереди полукругом стояли стулья. Его пресс-конференция была назначена на одиннадцать.
Уэксфорд сел за предназначенный ему стол. Его тронула забота Карен, ведь все это — дело ее рук, в этом он не сомневался. На столе он увидел три новенькие шариковые ручки, латунный нож для разрезания бумаги, который вряд ли ему пригодится, два телефона, хотя переносной телефон всегда при нем, компьютер и принтер, которыми он не умел пользоваться, и кактус в сине-коричневом, покрытом глазурью горшке. Большой, серый, пушистый кактус сферической формы скорее походил на животное, чем на растение, на пушистое симпатичное животное, которое хочется взять на руки, но когда он дотронулся до него, то в палец вонзился острый шип.
Уэксфорд потряс пальцем и тихо выругался. Он понимал, что ему оказана честь. Совершенно очевидно, что все предметы на столе — свидетельство положения, и хотя на соседнем столе, вероятно предназначенном для Бердена, стоял еще один кактус, он как по размерам, так и по волосатости существенно уступал его кактусу. Бэрри Вайну досталась лишь африканская фиалка, на которой даже не было цветов.
Констебль Леннокс звонила в штаб вскоре после того, как приняла дежурство. Сообщить ей было нечего. Все в порядке. Что это означает? Имеет ли для него значение, жива Дэйзи или умерла? Молодые девушки умирают повсюду, от голода, в войнах, во время мятежей, от жестокости, от плохого медицинского обслуживания. Так почему же эта девушка должна заботить его?
Он вынул радиотелефон и нажал номер Энн Леннокс.
— Она чувствует себя хорошо, сэр.
Он, наверное, ослышался.
— Как она себя чувствует?
— Чувствует себя хорошо, гораздо лучше. Хотите поговорить с доктором Лей, сэр?
На другом конце воцарилось молчание, вернее, констебль отложила трубку. В трубке слышались шум больницы, шаги, какие-то металлические и свистящие звуки. Затем ответил женский голос.
— Это из полиции Кингсмаркхэма?
— Старший инспектор Уэксфорд.
— Доктор Лей. Чем могу помочь вам?
Ему показалось, что голос звучит печально. Он уловил в нем скорбные нотки. Их, наверное, учат так разговаривать, особенно если произошла трагедия. Такая смерть стала бы известна всей больнице. Он просто назвал имя, зная, что этого будет достаточно.
— Мисс Флори. Дэйзи Флори.
Неожиданно печальные нотки в голосе доктора пропали. Возможно, они ему почудились.
— Дэйзи? Да, она хорошо себя чувствует, идет на поправку.
— Что? Что вы сказали?
— Я сказала, что она поправляется и чувствует себя хорошо.
— Она чувствует себя хорошо? Мы говорим об одном и том же человеке? Молодая женщина, которую доставили вчера ночью с огнестрельными ранами?
— Ее состояние вполне удовлетворительно. Сегодня ее переведут из палаты интенсивной терапии. Думаю, вы захотите повидать ее? Не вижу причин, почему вы не могли бы подъехать днем. Но только совсем недолго, конечно. Скажем, минут десять.
— В четыре часа дня подходит?
— Так, в четыре часа, да. Только сначала поговорите со мной, хорошо? Моя фамилия Лей.
Представители прессы приехали рано. Уэксфорд, направляясь к помосту, заметил в окно телевизионный фургон и решил, что ему надо быть осторожным.
Глава 6
При слове «владение» он всегда представлял домов восемьдесят — девяносто, близко расположенных друг к другу и скученных на небольшой территории. «Поместье» же выражало только земельную собственность, не включая домов и сооружений. И Берден, у которого вдруг разыгралось воображение, подумал, что слово «усадьба» — единственное подходящее слово. Да, это была усадьба Тэнкред, маленький замкнутый мир, а в реальности — населенный пункт: огромный дом с конюшнями, каретными сараями, надворными постройками и жилищами для слуг — прошлых и теперешних. Сюда входили сад, лужайки, живые изгороди, новые сосновые и лиственные насаждения и леса.
И все это, возможно за исключением лесов, надо будет тщательно осмотреть. Необходимо знать, с чем они имеют дело, что это за место. Конюшни, где теперь располагался их следственный штаб, составляли лишь небольшую часть усадьбы. Берден стоял сейчас на террасе, протянувшейся вдоль всей задней половины дома; отсюда он не мог видеть надворных построек и подсобных помещений. Искусно посаженная живая изгородь скрывала от глаз все нежелательное, виднелись только верхушка черной крыши и флюгер, который сейчас бездействовал, поскольку стояло полное безветрие. Когда придет весна, то деревья своей листвой полностью скроют от посторонних глаз и сад, и террасу.
Длинная лужайка, окаймленная цветочными бордюрами, плавно переходила в розовый сад с расположенными в виде часового циферблата клумбами, затем простиралась дальше и после низкой изгороди соединялась с большой поляной. Да, вероятно. Такая возможность существовала, хотя отсюда расстояние было слишком большим. Сад был спланирован таким образом, что он как бы перетекал в парк с редкими огромными деревьями, вплотную подступавшими к кромке синеватого леса. В мягком, словно пронизанном дымкой свете последних дней зимы он казался синим. Синий цвет прерывался лишь на западе, где виднелись сосновые насаждения, вторгавшиеся в синеву смесью желтого и дымчато-черного, темно- и светло-зеленого, переливами аспидно-черного в синевато-серый и жемчужный со вспышками тускло-медного.
Даже днем отсюда невозможно было разглядеть дома, где жили Гаррисоны и Гэббитас. Берден спустился по каменным ступеням и, пройдя по дорожке через калитку в живой изгороди, вышел к конюшням и каретным сараям, откуда они начали осмотр, затем направился вдоль небольших домиков, обветшавших и неухоженных, но не бесхозных, в которых, несомненно, когда-то жило множество слуг, обеспечивавших в викторианскую эпоху удобство и порядок своим хозяевам.
Дверь одного из них была распахнута. Внутри двое констеблей в форме открывали дверцы шкафов и буфетов. Глядя на это, Берден почему-то подумал о жилье, о том, что его всегда не хватает, задумался о всех бездомных, которых уже довольно много сейчас даже на улицах Кингсмаркхэма. Жена, обладавшая социальным сознанием, приучила его думать так. До женитьбы подобные вещи никогда не приходили ему в голову. Он понимал, что избыток жилья в Тэнкред-хаусе, в сотнях и сотнях подобных усадеб, которых, должно быть, немало в Англии, не решает проблемы. Нет, не решает. Он не представлял, как можно заставить сегодняшних флори или коплендов отказаться от этих пустующих домиков и отдать один из них нищенке, которая спит на паперти церкви Святого Петра, даже если нищенка этого захочет. Поэтому, оборвав такие мысли, он еще раз обошел заднюю половину дома и направился к кухне, где должен был встретиться с Брендой Гаррисон, чтобы та провела его по дому.
Арчболд и Милсом осматривали площадку около стены, надеясь обнаружить отпечатки шин. Сегодня утром, когда он приехал сюда, они уже исследовали большую каменную площадку перед домом. Первые дни весны стояли сухие, последние дожди прошли несколько недель назад, поэтому отпечатков шин могло и не оказаться.
Перегнувшись через бортик, он заглянул в неподвижные воды бассейна. Медленно и спокойно двигаясь концентрическими кругами, там плавали две большие золотые рыбки. Белые с ярко-красными головкаами.
Белое и ярко-красное… Пятна и брызги крови так и лезли в глаза, хотя скатерть и другие предметы, упакованные в пластиковые пакеты, были отправлены в Мирингэм, в лабораторию судебно-медицинской экспертизы. Позже, уже ночью, туда привезли для анализа другие вещи, тоже в пластиковых пакетах — лампы, подушки, столовые салфетки, тарелки и приборы.