Не задумываясь о том, что миссис Гаррисон может увидеть в зале, — к тому времени подножие лестницы и угол, где стоял телефон, были закрыты простынями и он решительно вел Бренду мимо столовой, когда она вдруг шагнула в сторону и открыла дверь. Двигалась она быстро, и ему не следовало бы спускать с нее глаз.
Со спины эта маленькая худая женщина выглядела как девушка. Под брюками едва проглядывали очертания бедер, но лицо было изрезано глубокими морщинами, а оттого, что она постоянно поджимала губы, они превратились в нитку и казались втянутыми. Ломкие сильно редеющие рыжеватые волосы указывали на то, что лет через десять миссис Гаррисон придется носить парик. Казалось, эта женщина никогда не пребывала в состоянии покоя. Вероятно, она всю ночь вертелась с боку на бок, пытаясь уснуть.
На улице, возле окна с нишей, уставясь в него широко раскрытыми глазами, стоял ее муж. Накануне ночью сломанную раму заделали, но штора все еще была поднята. Быстро взглянув на мужа, Бренда резко обернулась и тоже заглянула в комнату. Глаза ее на мгновение задержались на том месте, где стена была сильнее всего забрызгана кровью, и чуть дольше — на пятне, окрасившем ковер там, где сидела Наоми Джонс. Арчболд срезал окровавленную часть ковра и вместе с четырьмя найденными гильзами отправил ее в лабораторию. Берден ожидал, что Бренда скажет что-нибудь по поводу того, что полиция испортила хороший ковер, что его можно было бы отдать в чистку, но она промолчала.
Ожидаемое замечание произнес, вернее, по движению его губ Берден заметил, что он что-то произнес, Кен Гаррисон. Берден открыл окно.
— Я не расслышал, мистер Гаррисон.
— Я говорю, что здесь было специальное толстое стекло, вот что.
— Конечно, его можно заменить.
— Стоит денег.
Берден пожал плечами.
— А задняя дверь была даже не заперта! — воскликнул Гаррисон тоном солидного домовладельца.
Бренда, которая тем временем впервые увидела всю комнату, побелела. Застывший взгляд и бледность могли быть предвестниками обморока. Ее глаза встретились с глазами Бердена.
— Пойдемте, миссис Гаррисон, не надо здесь оставаться. Вы хорошо себя чувствуете?
— В обморок я не упаду, если вы об этом.
Но он не сомневался, что такое возможно, так как в зале она села на стул и голова ее бессильно упала на грудь, ее била дрожь. Берден чувствовал запах крови. Он надеялся, что она не поймет, что это такое — смесь рыбной вони и запаха металлических опилок. Бренда неожиданно резко поднялась, сказала, что все в порядке и не пройти ли им наверх. Она довольно резво перешагнула через простыни закрывавшие ступени, где еще недавно лежал Харви Копленд.
Бренда провела его по верхнему этажу, где находились чердаки, которыми, вероятно, никогда не пользовались. Комнаты на втором этаже он уже видел, две чистые комнаты, принадлежавшие Дэйзи и Наоми Джонс, туда преступники не заходили. Пройдя почти весь коридор, ведущий к западному крылу, Бренда открыла дверь и сказала, что это спальня Копленда.
Бердена это удивило. Он предполагал, что Дэвина Флори и ее муж имели общую спальню. Он ничего не сказал, но Бренда поняла, о чем он подумал. Она бросила на него взгляд, удивительным образом сочетавший напускную стыдливость и некий намек.
— Как вы знаете, она была на шестнадцать лет старше. Очень старая женщина. Конечно, по ней не скажешь, если вы понимаете, что я имею в виду, она как-то не вязалась с возрастом. Была просто сама собой.
Берден понимал, что она имела в виду. Он не ожидал от нее такой проницательности. Бренда обвела взглядом комнату. Никто не заходил сюда, все было на своих местах. Копленд спал на узкой кровати. Несмотря на темную красного дерева мебель, ее теплый насыщенный цвет, комната выглядела просто, чуть ли не аскетически — гладкие кремовые шторы, кремовый ковер, а репродукции старых карт графства служили единственным украшением стен.
Похоже, состояние спальни Дэвины Флори произвело на Бренду большее впечатление, нежели столовая. По крайней мере, она дала выход своим чувствам.
— Какой беспорядок! Посмотрите на постель! Из ящиков все вытряхнуто!
Она быстро прошлась по комнате, подбирая вещи. Берден не пытался остановить ее. У них есть фотографии, запечатлевшие комнату после вторжения преступников.
— Миссис Гаррисон, я хочу, чтобы вы сказали мне, чего не хватает.
— Взгляните на шкатулку для драгоценностей!
— Вы помните, что в ней было?
Бренда, худая и подвижная, как подросток, сев на пол, принялась подбирать разбросанные вокруг предметы: брошь, щипчики для бровей, кошелечек для ключей, пустой флакон из-под духов.
— Брошь, например, почему они ее не взяли?
Фыркнув, она коротко рассмеялась.
— Она ничего не стоит. Это я подарила.
— Правда?
— На Рождество. Мы все дарили друг другу что-то, ну и мне надо было что-то подарить. А что можно подарить женщине, у которой все есть? Она носила ее, может, она ей даже нравилась, но цена ей всего три фунта.
— Что пропало, миссис Гаррисон?
— Знаете, у нее не было много драгоценностей. Я сказала «женщина, у которой есть все», но ведь бывают вещи, которые можно позволить себе и не хотеть, верно? Например, мех, даже если можешь его купить. Наверное, это жестоко, да? Она могла купить массу бриллиантов, но это не ее стиль.
Встав с пола, она подошла к комоду и начала проверять ящики.
— Большая часть из того, что было здесь, пропала. У нее был хороший жемчуг. Нет колец, которые подарил ей первый муж, она их никогда не носила, но они были здесь. Пропал золотой браслет. На одном кольце было несколько крупных бриллиантов. Одному Богу известно, сколько оно стоило. Вы полагали, что она хранила его в банке, да? Она поговаривала, что думает подарить его Дэйзи, когда той исполнится восемнадцать.
— Когда это будет?
— Скоро. На следующей неделе или еще через неделю.
— Только «думает подарить»?
— Я говорю то, что она сказала, а она сказала точно так.
— Миссис Гаррисон, не могли бы вы составить список пропавших драгоценностей?
Кивнув, она с грохотом задвинула ящик.
— Подумать, еще вчера я была здесь и убирала комнату, по вторникам я всегда убираю спальни, и она, Дэвина, вошла и так радостно заговорила о поездке во Францию вместе с Харви и о какой-то программе на французском телевидении, очень важной программе о ее новой книге. Понятно, по-французски она говорила как француженка.
— Как вы думаете, что произошло здесь вчера вечером?
Она спускалась впереди него по лестнице.
— Я? Откуда мне знать?
— Но вы что-то предполагаете? Вы знаете дом, и вы знали этих людей. Мне было бы интересно узнать, что вы думаете.
Внизу они заметили большую кошку такого цвета, который Берден назвал бы «голубой-авиа». Выйдя из двери напротив, кошка не спеша шла по коридору. Увидев их, она остановилась, глаза ее расширились, уши прижались к голове, а плотная дымчатая шерсть начала вставать дыбом, пока кошка не превратилась в большой пушистый шар. Отважное создание вело себя так, словно ему угрожают охотники или опасный хищник.
— Не валяй дурака, Куини, — ласково сказала Бренда. — А то ты не знаешь, что, пока я здесь, он тебя не тронет!
Берден даже немного смутился.
— Там, на задней лестнице, тебя ждет куриная печенка.
Взмахнув хвостом, кошка убежала. Бренда Гаррисон последовала за ней, открыв дверь, куда Берден еще не заходил, затем они прошли по коридору и оказались в залитой солнцем оранжерее. В ней было тепло, как летом. Берден помнил, что накануне ночью уже побывал здесь. Днем все выглядело по-другому. Оранжерея представляла собой застекленное помещение со сферической крышей, выходившее в центр террасы, где он недавно стоял, глядя на лужайку и дальний лес.
Запах гиацинтов чувствовался сильнее, сладкий и одуряющий. Нарциссы раскрыли белые лепестки, подставив солнцу оранжевые венчики. Воздух был теплый и ощутимо влажный, насыщенный ароматами, такой, какой бывает в лесу сразу после дождя.
— Она не разрешала мне иметь дома животных, — неожиданно произнесла Бренда.