— В смысле?
— В разных смыслах. Одна история рассказывает, что туда набирали добровольцев, другая — что приговорённых к смертной казни. По разным домыслам и предположениям, там даже инопланетяне замешаны.
— Серьёзно? — я даже не сразу понимаю, что Маша говорит с иронией.
— Нет пределов человеческому воображению, — пожимает она плечами. — А там, где это можно уточнить, защита слишком серьёзная для того, чтобы забраться без подготовки и не спалиться. Спектр предположений широк, но большая часть из них сводится к тому, что там пытались вывести или солдат будущего, или компьютер будущего, или вирус будущего.
— Где искать?
— Данные такие же противоречивые, как и предположения о том, чем этот проект занимался, но, кажется, я знаю, где.
На экране доски появляется карта сити, которую Маша пролистывает в южную часть, после чего увеличивает и тыкает пальцем.
— Здесь.
— Это же старый завод, который после войны был складом. А почему там?
— А где ещё в сити можно спрятать целый научный отдел или лабораторию, если то, чем они занимаются, немножко не соответствует нормам этики и морали? — отвечает она вопросом на вопрос. — Очень давно это была окраина города, но после войны город стал разрастаться и, превращаясь в сити, поглотил территорию завода. А буквально пару дней назад зашевелилась «Кристалис» и выкупила его.
— И это причина утверждать…
— Причина утверждать — Йун Бо, — перебивает меня Маша. — Йун Бо — как кривое зеркало «Кристалис». То ли амбиции, то ли комплексы, то ли далеко идущие планы. Не стоит сбрасывать со счетов и то, что у него наверняка есть свои люди в корпе. Сложив два и два, можно предположить, что это в очередной раз связано. «Кристалис» также интересуется наработками «Telencephalon».
— А это ты откуда знаешь?
— К делу не относится, — уходит от ответа Маша. — «Кристалис» выкупила это место, не афишируя сделку, и на днях приступает к, так сказать, освоению территории.
Паучок мигает зеленым диодом, сигнализируя, что дверь разблокирована. Я отключаю его и прячу в рюкзак. Открываю дверь и подпираю её какой-то стойкой, валявшейся рядом. А после отключаю и прячу в рюкзак аккумулятор.
— Ну что, идем дальше?
— Ага, — кивает Арл.
И мы входим внутрь, видя бледное свечение у стены.
— Глянь, включено что-то, — опять накручивает себя Арл. — Может они её уже нашли раньше нас? Блин, пойдём отсюда, а?
— Погоди, — обрываю я Арла и осторожно иду к источнику свечения, он послушно замолкает и следует за мной.
То, что я вижу, поражает меня. Арла, судя по всему, тоже. Потому что он выдаёт что-то невнятное и принимается блевать. А я стою и зачарованно смотрю на светящуюся колбу около метра в диаметре и чуть больше моего роста в высоту. Это от неё исходит мертвенно-зеленый свет. Колба опоясана несколькими металлическими кольцами, на каждом из которых расположены датчики, и стоит на постаменте, являющем собой нечто вроде пульта управления с дисплеем. И пульт управления этот включён — его дисплей светится.
Но удивляет меня не это.
Из-за подсветки нервная система, освобожденная от тела и парящая в жидкости, заполняющей колбу, кажется зелёной и оттого ещё больше похожей на ёлку, нарисованную ребенком. Более толстые жгуты нервов постепенно истончаются, расходясь во все стороны, становясь невидимыми. А над всем этим — человеческий мозг, от которого и отходят нити нервных волокон.
Не обращая внимания на отплёвывающегося Арла, делаю шаг к емкости и вижу, как по экрану бегут строки. Точнее, одна и та же повторяющаяся фраза:
Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!?
Когда экран заполняется, буквы исчезают и всё начинается заново.
Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!? Кто-нибудь!?
Количество текста прекращает увеличиваться, замерев на середине строки. Только последнее «Кто-нибудь!?» мерцает, то появляясь, то исчезая.
Не отрывая взгляда от колышущихся ниточек, делаю ещё два шага вперёд и вижу, как набранный до середины текст исчезает и вместо него появляется другая фраза:
Здесь кто-нибудь есть?
— Бакс, — жалобно зовет Арл.
Но я не обращаю на него внимания. Мой взгляд прикован к колбе и её содержимому.