— Здесь остаются худшие из худших, Уэйн, — оглянувшись назад, произнесла Джеймс, — на твоем месте, я бы поспешила выполнить здесь всю работу как можно быстрее.
Двое работников занимались перепрограммированием кода доступа в отделение. Брюс обратил внимание, что видеокамеры под потолком развешаны чаще обычного. Двери камер на этом уровне были отлиты из металла — уменьшенные версии входных дверей в лечебницу — и явно укреплены гораздо надежнее, чем на верхних уровнях. На каждой двери было маленькое окошко, должно быть, из пуленепробиваемого стекла. Через некоторые из них можно было разглядеть заключенных, сидящих в темных комнатах. Их одежда отличалась от оранжевых роб остальных узников. Обитатели подвального уровня носили белое, которое словно свидетельствовало об их принадлежности к особому виду особо опасных преступников.
— Что-то здесь больше постояльцев, чем обычно, — заметила Драккон.
Джеймс пожала плечами.
— Больше преступлений, чем обычно, — ответила она, — вчера к нам перевели троих Ночных бродяг из Готэмской тюрьмы.
Драккон разочарованно встряхнула головой.
— Все еще не можете выяснить, какого черта им было нужно той ночью, да? — спросила Джеймс.
— Боюсь, что так и есть.
— Ночные бродяги? — переспросил Брюс, радуясь, что может думать о чем-то другом кроме своего пребывания здесь. — И много их у вас здесь?
— О, не волнуйся об этом, Уэйн, — сурово ответила детектив, — радуйся, что это не твое дело.
Из дальней камеры в конце коридора доносилось сразу несколько голосов. Когда процессия приблизилась к ней, Джеймс указала на дверь.
— Здесь содержится один из новоприбывших, о которых я говорила, — пояснила она, — самый необычный Ночной бродяга из тех, что у нас есть.
Через узкое окошко камеры Брюс мельком разглядел разворачивающуюся внутри сцену. Три человека — один из них одет как детектив, двое других в полицейской форме, — сгрудившись вокруг заключенного, вели допрос. Разочарованные голоса принадлежали именно полицейским.
— Думаешь, это смешно? — услышал Брюс голос одного из офицеров. — Перерезать глотку старому человеку и смотреть, как он истекает кровью? Как вы подключились к его счетам? Зачем вашей банде все эти миллионы? Молчишь, да? Лучше бы тебе убрать эту усмешку со своего личика.
— Пока мы сами это не сделаем, — добавил второй полицейский.
— Кто еще был там с тобой? — прорычал первый. Судя по тону, он уже не в первый раз задавал этот вопрос.
Брюс попытался было разглядеть заключенного, но процессия уже миновала камеру, и шанс был потерян. Возгласы становились все неразборчивее и вскоре растаяли позади.
Джеймс покачала головой.
— Она все еще молчит.
— О переводе этой я распорядилась лично, — произнесла Драккон, прохладно взглянув на Брюса. — Не волнуйся. Они всегда раскалываются.
Когда они покидали зал, сзади продолжали доноситься гневные вопросы. Брюс не мог отделаться от мысли найти ответ, что же полиции так не терпелось выбить из заключенной. Он часто будет бывать здесь, так что, возможно, еще неоднократно увидит повтор сцены допроса. Вдруг именно в один из его следующих визитов полицейским удастся разговорить узницу.
И может, Брюсу удастся разглядеть заключенную. Понять, кто она такая.
Глава пятая
— В чем дело, красавчик? Никогда прежде не марал свои холеные ручки?
Аркхэм, день первый. Заключенные скалились на Брюса из-за тюремных решеток, пока он работал. Их взгляды были прикованы к нему, а издевки эхом разносились по коридорам. К голосам примешивались звуки, с которыми узницы колотили по решеткам ботинками и зубными щетками.
Сегодня его внешний вид разительно отличался от наряда на день рождения. Тогда он появился на публике в сшитом на заказ костюме, а рядом с ним красовался его личный «астон-мартин». Сегодня Брюс был одет в синий рабочий комбинезон, а руки скрывала пара желтых перчаток.
«Не обращай на них внимания. Сконцентрируйся на работе», напоминал себе Брюс, равномерно продвигаясь по коридору. Они хотели вывести его из себя, хотели увидеть, как он сорвется.
— Девчонки, сегодня за нами прибирается миллиардер!
Еще один свист.
— Похоже, деньги утратили свою покупательную силу!
— А он милашка, не находите?
— Я готова попасть в тюрьму за такое. Ну давай же, Брюс Уэйн. Улыбнись нам.
— Знаешь, что… мы перестанем над тобой издеваться, если ты снимешь свою рубашку и вымоешь ею пол.
Весь коридор содрогнулся от хохота.
И так продолжалось целый день, один зал за другим, пока все помещения не слились у него в голове в единый источник звука. Брюс не поднимал головы. Джеймс проверяла его трижды. И хотя она ни разу не удостоила юношу чем-то большим, чем пренебрежительный взгляд и усмешка, Уэйн обнаружил, что с нетерпением ждет ее следующего визита. В ее присутствии заключенные затихали и молчали еще несколько минут после ее ухода, давая Брюсу небольшую передышку.