* * *
В пятницу утром, отлежав за ночь все бока, Маша проснулась поздно. Натянув любимые шорты, майку, она вышла к друзьям во дворик. Юрка развалился в шезлонге, подставив солнцу мускулистый живот, и лениво листал журнал. Катя что-то вязала крючком, поглядывая в схему. Антон и Вика смотрели фильм на ноутбуке, спрятавшись от солнца в тень беседки. Судя по воплям из динамиков, друзья развлекались ужасами. Маша ополоснула лицо ледяной водой из умывальника, с удовольствием жмурясь. Вика оторвалась от фильма и заявила, капризно вытянув губки:
— Хочу шоколадку.
— А я чем тебе не шоколадка? – прильнул к ней Антон.
Вика оттолкнула его игриво:
— Я настоящую хочу, а не мясную…
Катя предложила:
— Пошли в магазинчик. Я тоже от шоколада не отказалась бы.
Юра заартачился:
— Да надоело уже ходить! Туда — сюда. Каждый день – поход! Дайте посидеть спокойно, а то мне после отпуска ещё раз отдыхать придётся.
— Тебя никто не зовет, — заметила Маша. — Сиди, лентюхай. Сами сходим.
Антон поднялся со скамьи, но Катя его остановила:
— И ты сиди. Вдруг мне судьба встретится… А из-за тебя пройдет мимо.
— Шоколадного зайца испугается, — добавила Вика и провела по губам розовым блеском.
Заливаясь от смеха, девушки вышли на улицу. Они весело спустились с горы к центру, не обращая внимания на осуждающие взгляды пожилых станичниц. И впрямь, гламурная розовая кофточка Вики с более чем откровенным вырезом, ультра-короткие шорты Маши и обтягивающие, живописно драные джинсы и топ Кати были бы к месту в ночном клубе, но не на улочке, окаймлённой деревянными заборами и поленницами под листами старой толи. Девушки продефилировали мимо стадиона под возбуждённый свист мальчишек и, наконец, подошли к сельмагу.
В магазине царило шумное оживление – завезли хлеб. Обсуждая новости и цены, станичницы накупали по несколько булок, чтобы хватило до следующего завоза.
— Блин, — недовольно сказала Вика, — так мы шоколадку до следующего конца света не купим.
— Ну и ладно, — сказала Маша. – Потом вернёмся.
— Не-ет, – замотала головой Вика. — Хочу сейчас.
Катя стала в хвост очереди у крыльца магазина, а Вика, пренебрежительно поглядывая на простецких женщин в халатах, протиснулась вглубь.
Через секунду из недр магазина послышались возмущённые вопли:
— Куда без очереди?!
— Я не за хлебом, мне только шоколадку…
— Все стоят, и ты постоишь. Ишь, городская, наглая!
— У тебя спросить забыла.
— Ах ты ж… Проститутка! Разрядилася тут!
— Сорри, парашюты шьют только на таких коров, как ты. На меня не нашлось.
— Совсем охамели московские! Пошла отсюда…
Раздались крики и визг, поднялась сутолока. Маша с Катей переглянулись, но не успели нырнуть за подругой в гущу толпы, как у выхода показались её розовая кофточка и всклокоченные высветленные волосы. Вика отбивалась, не глядя царапаясь красными, нарощенными ногтями. В одно мгновение потоком пинков её вытолкнуло из магазина. Если бы Маша не подхватила подругу, она наверняка бы слетела со ступенек, расквасив нос.
— Я ж тебя изуродую, сучка крашеная! — Сотрясая кулаками и болоньевой кошёлкой, на крыльце появилась тётка – разъярённый гиппопотам в платье в цветочек. На её щеке красовались три кровавые царапины. Продолжая источать ругательства, она кинулась на девушек.
— Гляньте бабы, как они вырядились — мужиков наших с толку сбивать!
Маша и Катя потянули Вику прочь, но та не унималась и, гримасничая, визжала:
— Да кому они нужны, ваши лохи деревенские?!
Вне себя от возмущения несколько местных женщин во главе с бой-бабой принялись оттеснять девушек к старому колодцу за магазином. В предвкушении зрелищ их окружили зеваки. Вика материлась. «Пора бежать», — поняла Маша, но в тот же момент исцарапанная тётка, пользуясь животом, как тараном, выбила из рук подруг нагло огрызающуюся Вику и с победным воплем опрокинула блондинку в отвратительно пахнущее чрево колодца.
Ужаснувшись, Маша вскрикнула:
— Что вы делаете?!
Тётка, подбодрённая азартным улюлюканьем и выкриками: «И правильно… Воспитывать их надо! Распоясались совсем. Ай да, Ивановна», двинула на Машу. Катя в страхе попятилась за колодец. У Маши пересохло во рту, а в голове угрожающе заревел хриплый бас: «This is war[4]». Она съёжилась, понимая, что бочкообразная туша с группой поддержки легко может её затоптать. Но внезапно чёрная фигура закрыла её собой.
— Бога побойтесь! – грозно остановил их знакомый голос.
Тётки замолчали, и кто-то сказал:
— Да они охамели совсем…
Послушник сурово перебил:
— Все не без греха.
Нападающая Ивановна, сопя, как паровоз, пробурчала:
— Та оне ж понаприехали тут… проучить их надо…
— Об этом на исповеди покаетесь, — отрезал послушник.
Осторожно выглядывая из-за широкой спины в чёрном подряснике, Маша заметила, как, утратив желание воевать, бабы потянулись обратно в сельмаг, возвращаясь к своей очереди за хлебом. Уже из магазина послышалось жужжание всё ещё недовольных и одёргивания более разумных: «Обалдели совсем! На туристов нападать! Думать надо! Распугаете…» Машин взгляд скользнул вниз, и она увидела ещё готовые к бою, крепко сжатые кулаки послушника. Из колодца доносился истошный рёв Вики. Послушник перегнулся через подгнивший от времени деревянный борт и вытащил перепачканную в иле, воющую Вику. Маша бросилась к ней:
— Цела?
Вика ныла, размазывая по лицу полосы грязи. Но пострадало только её самолюбие.
Катя, как испуганная кошка с прижатыми ушами, крадучись вышла из-за колодца.
— Ваше счастье – там один ил остался, засыпали его давно, — буркнул послушник. – А вы?
— Я нормально, — промямлила Катя.
— Я тоже, — выдохнула Маша и с неподдельной благодарностью произнесла: – Спасибо!
— Не за что, — бросил он с каменным лицом, скользнув неодобрительным взглядом по её голым ногам. И Маша почувствовала себя, как провинившаяся девчонка перед старшим братом, к которому хочется броситься на шею из любви и восхищения, но по строгому, не улыбчивому лицу было понятно, что делать этого не следует. Без лишних слов послушник чуть кивнул и пошёл дальше – по своим делам.
* * *
Подруги привели Вику домой. То хныкая, то матерясь, она шла, растопырив пальцы, с которых стекала тёмная жижа. Когда Вика, напоминающая теперь участницу боёв в грязи, вошла во двор, Антон широко раскрыл рот, а Юрка расхохотался:
— Гляжу, поход удался! Только Виктория, ты перебрала с шоколадом – вон с носа капает…
— Дурак! — взвизгнула Вика и метнулась в душ.
— Что случилось? – спросил Антон у ещё не пришедших в себя Маши и Кати.
— Кое-кто не хотел стоять в очереди… — пробормотала Маша, — у местных бабок разговор короткий – головой в колодец.
— А вы где были?! – возмутился Антон.
— Слышь, ты на нас голос не повышай – нам хватило уже! – вдруг встрепенулась Катя. – Если б не тот послушник, нас бы тоже из колодца выуживать пришлось.
— Какой послушник? – удивлённо вскинул брови Юра.
— Всё тот же, — ответила Маша, отмывая руки в умывальнике. – Если так будет продолжаться, к концу нашего отпуска я ему не только жизнь, душу задолжаю.
— И чего такого он сделал?
— Заступился. Тёток угомонил, — сказала Маша, не скрывая восхищения в голосе: – Причём он вроде чуть старше меня, а сказал, как отрезал. И все послушались.
Юра поморщился:
— Прям куда ты, туда и он. Похоже, этот маньячина продолжает за тобой следить. Ещё скажи, что это совпадение!
— А мне без разницы: совпадение или нет, — парировала Маша. – Ты тут на шезлонге валялся, а он нас от толпы спас. Из воды меня тоже вытащил. Так что кончай шутить по его поводу. Иначе я тебе сама в лоб дам.
— Больно надо, — обиделся Юрка и закрылся журналом, показывая, что разговор окончен.
Маша пошла вслед за Катей переодеваться – короткие шорты ей вдруг и самой показались вызывающими. Когда она вошла в комнату, Катя задумчиво сидела на кровати с чистой футболкой в руках:
— Ты чего? – спросила Маша.
— Я так испугалась! Жуткие тут нравы, конечно, — заметила она. – А ещё говорят в городе джунгли.
— Да Вика сама молодец — медаль ей на шею, — поджала губы Маша. – А лучше рот на замок.
Катя подняла глаза на Машу и улыбнулась:
— Зато мне теперь понятно, чего ты так запала на послушника. Его б переодеть, бороду эту нелепую сбрить и можно на роль принца в сказку. Он потрясный просто!
— Знаю, — отвернулась к окну Маша. – Только мне ничего не светит.
Катя обняла сзади подругу и хитро добавила:
— Не факт. С чего б он тебя так защищать бросился?
— Просто человек хороший. С принципами, — вздохнула Маша.