Нет, на государственное крестьянин не посягает и старается по возможности с ним не связываться. Он будет искать полянку на размах косы посреди леса, по склону оврага, на опушке, на болотине, обрадуется и прибрежной осоке. Ему разрешено брать только там, куда совхозная техника проехать не сможет. И он берет — берет сколько хватает сил. Надо ему наготовить на зиму около двух тонн сена, тогда он продержится. Две тонны сена — это значит не меньше 10 тонн травы, которую надо где-то накосить, перевезти неизвестно на чем к дому, высушить, уложить в сарай. У кого есть в городе совестливая родня, стараются приехать на сенокос, помочь, а у кого нет?
Нет, не из общественного котла брал 65-летний Анисим, окашивая скаты старого овощехранилища. И 75-летний Савелий, махая косой от зари до зари на дальних прогалинах, тоже к тому котлу не прикасался. А Ермолаич, который возит на своей лодке осоку с дальнего озера? А Феоктист, который по двадцать раз в дождливое лето то рассыпает скошенную траву на каждый проблеск солнца, то трусит наперегонки с тучей, чтобы успеть сгрести все обратно в стожки? А высохший до размеров десятилетнего мальчика Мокей, которого не видно, когда он наваливает копну на свою тачку, слаженную из досок и велосипедных колес, и впрягается в нее спереди вместо лошади? А согнутый пополам дед, выползавший ворошить клюкой сено, пока главный кормилец семьи вкалывал в городских мастерских? И, наконец, тот незнакомый седой, грузный дядька, проносящийся мимо наших окон на мотоцикле в сторону леса, каждый раз под вечер, после рабочего дня, так и не сняв мазутной спецовки, и возвращающийся уже к ночи, с коляской, заполненной горой свежескошенной травы, — где, в какой чащобе находил он свой заветный лужок? откуда брал силы так надрываться? и надолго ли хватит у него этих сил?
Кончаются их силы, сдают коров старики, усаживаются на лавку с недоумением и тоской в душе.
«Замечается тенденция к свертыванию личных хозяйств колхозников», — пишут газеты.
Свернешься тут, если тебя столько лет бьют по голове рукояткой классового нагана. Но пока еще кто-то работает, мы имеем их — эти 33 % коров, 40 % яиц и 60 % картофеля, создаваемые надрывным, сверхурочным, стариковским и бабьим трудом на полутора процентах отечественной пашни.
7. Тянем-потянем, вытянуть не можем (Сельский рабочий)
Посмотрим теперь, как обстоят дела на остальных 98,5 % обрабатываемой земли.
Начнем с самого главного — с создания поля. В мелиоративные работы государство вкладывает сейчас миллиарды рублей. Миллионы новых гектаров пастбищ и пашни передаются колхозам и совхозам по всей стране. Корреспондент «Литературной газеты», побывавший на Вологодчине, так описывает ход осушительных работ:
«Осушаемый участок, начинаясь от деревни Ребячьево, доходит до деревни Симоново. Далее — другой участок. Их разделяет клин мелколесья с вкрапинами болотных блюдец. Кочки. Осока. Сюда бы мелиораторов! Однако вопреки логике и просьбам совхоза «клин» из проекта исключен, и сама идея мелиорации перевернулась с ног на голову: что требует осушения — не осушается, что не нуждается в осушении — сушат. Поневоле в совхозе сложилось мнение, что мелиораторы берут работу полегче. В лесу да на болоте морока: пни, коряги, техника вязнет, а на холмах и чистенько и сухо — план легче выполнять» (ЛГ 24.12.75).
Качество работ по всей области очень низкое. В одном месте ухитрились уложить дрены с обратным уклоном. Экскаваторы слишком маломощны, не рассчитаны на тяжелые суглинки, на зимние условия работы, часто ломаются, и на ремонт уходит половина рабочего времени. Как всегда, средства, отпущенные на быт, пожираются производством, так что в некоторых ПМК (передвижная механизированная колонна) за 10 лет не было построено ни одного квадратного метра жилья. Лучший экскаваторщик, награжденный медалью «За трудовую доблесть», должен был 8 лет мыкаться по углам и баракам, прежде чем получил квартиру. Что же говорить об остальных? Остальные долго не задерживаются в колоннах. Текучка — 30 %, отсюда и низкая квалификация, и отношение к работе, и ее качество.