В радостном благодушии он пытался услышать Ксюшин голос, увидеть ее глаза, и это ему без труда удавалось. Повторял про себя ее слова, думал о них. Вспомнил: «Вы завтра проснетесь и почувствуете, что вам горько, вы пожалеете об этой минуте — и праздник уйдет». Но вот уж и утро, и солнце взошло, он не пробуждается, потому что не спал. Но ему не горько, и он ни о чем не жалеет.
Олег Борисович встал, размялся, тщательно, еще тщательнее, чем всегда, побрился, вскипятил себе стакан кофе. На одиннадцать часов назначена репетиция. Он раскрыл свои режиссерские записи, продумал еще раз основные вехи, по которым надо пройти сцену разведчицы, Максима Кучерова и Флейшера. Он увидит ее. Скорее, скорее бы за режиссерский столик. Он сядет, Ксюша — на сцене, собранная, сосредоточенная, ответит на его «здравствуйте», пребывая уже в образе Искры.
Кто-то, кажется Станиславский, сказал, что самые неожиданные и правдоподобные драматические коллизии составляют основу такого жанра, как водевиль. «Проконтролировавшие стечения логически последовательных событий рождают ситуации, именуемые «случаем». Неожиданному случаю, хотя происхождение его вполне жизненно-земное, приписывается чуть ли не сверхъестественный промысл; событие сразу становится невероятным. Невероятность приманчива, ибо она из ряда вон. Может быть, в жизни не так? Только на театре? Где на Случае и Неожиданности конструируются все пьесы, не только водевиль.
Олег Борисович шел по главной улице хозяйства, миновал контору, сельпо. Встречные его узнавали, здоровались, благодарили за концерт. Он подходил уже к Дому культуры, когда его нагнал почтальон. Роясь в дерматиновой сумке, почтальон обронил: «срочная» и вручил Красновидову телеграмму:
АНГЕЛИНА КРАСНОВИДОВА БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ОТБЫЛА НА ГАСТРОЛИ БРИГАДОЙ ТОМСКОГО ЧЕЛЯБИНСК КВЧ СВОИ ЛЮДИ КВЧ ПОД СРЫВОМ ЛЕЖНЕВ ТРЕБУЕТ ДУБЛЕРА НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО ЖДЕМ ВАШИХ САНКЦИЙ = РОГОВ
Безоблачность и добродушие бесследно исчезли. Минуту Красновидов стоял в раздумье. Потом тут же, придержав почтальона, написал текст телеграммы.
— Немедленно отправьте. Вот деньги.
— Зараз, — почтальон припустил к зданию конторы.
Олег Борисович прошел за кулисы, актеры были в сборе. Спокойным деловым тоном сообщил:
— Сегодня репетиция изменяется. Я попрошу на сцену Семенову, Алиташову, Рябчикову, Изюмова, Беспалова, Агаева и Герасимова. Репетируем «партизанский допрос Кучерова», и «переход линии фронта». Шинкарева от репетиции освобождается.
Удивление, растерянность.
— Ей необходимо срочно вылететь в Крутогорск. Ксения Анатольевна, разыщите Громового, он в конторе, передайте ему мою убедительную просьбу: сделать все, чтобы вы сегодня же были в Крутогорске. Генеральная «Своих людей» под срывом. Выручайте театр. Потребуйте у Лежнева ночной репетиции. О прибытии в Крутогорск телеграфируйте.
— Кого я должна играть? — спросила Ксюша, насторожившись.
— Устинью.
— А-а…
— Никаких «а». Вы эту роль сыграете. Все остальные вопросы — праздные, и мы их опустим. Не теряйте времени, и нам пора. Репетиция не отменяется. Доброго пути.
Он поцеловал Шинкаревой руку и спустился в зал.
Через несколько дней группа Красновидова, совершив бросок в двести с лишним километров, прибыла в Кустанай.
Распрощались со Святополком. Шофер исстрадавшимися глазами смотрел на артистов, так ему не хотелось с ними расставаться. Больше жестикулировал, хныкал, помыкивал, чем говорил, был он весь взъерошен и неузнаваемо покорен. В Кустанае артисты дали заключительный концерт, после чего в обкоме партии по случаю завершения гастролей устроили прощальный ужин. Вручили Почетные грамоты, пачку газет с рецензиями и отзывами на их выступления. В речах отмечалась большая культурно-просветительская и политическая важность проделанной работы, высокое мастерство актеров, их спаянность и дисциплина.