А наши таежные искатели? Ничем они не отличаются от Красновидова, признался самому себе Буров. Та же ситуация. Десять лет мечтаем о миллионах тонн нефти, видим ее уже у себя на ладонях, диссертации пишем, воспеваем эти миллионы в стихах. А пока что? Литры и бесплодное мыканье по тайге, мучительные каждодневные разочарования и надежды, надежды.
Буров не мог покривить душой, идея Красновидова понравилась ему. Будь другие условия, он подписался б под нею двумя руками. Но сейчас, когда на обустройство маленького поселка со слезами выколачивались доски, гвозди, железные печурки, когда люди живут еще в землянках, в пещерах под речным обрывом, справляют там свадьбы, рожают детей, здесь замысливается уже прозрачная плексигласовая сцена. Первого мая стадион должен быть открыт, но со строительством затяжки, в бюджете дефицит, транспорт без конца перебрасывается на другие, более неотложные, объекты.
Буров старательно искал, как помочь Красновидову. Просто отказать — значит выбить из-под человека почву, он над этой идеей поди ночей не спал, истратился весь. Буров подошел к столу, достал папку, где лежали документы по строительству стадиона, углубился в бумаги. Борисоглебский, Рогов и Красновидов стояли посреди кабинета на наслеженном сапогами ковре, молча смотрели на Бурова. Тот наконец закрыл папку.
— Буду с вами откровенен, товарищи. Дело вы задумали интересное, но неожиданности всегда заставляют задуматься. Оттягивать достройку и заняться сценической площадкой — значит сорвать плановый график, а это, в свою очередь, означает законсервировать строительство как минимум на год: летом вся транспортная техника уйдет на другие объекты. Без техники ваш замысел за лето не осуществить. Нам просто не подпишут смету, а без денег вы ни туда и ни сюда. Мы накануне открытия промышленной нефти. У нас, правда, «накануне» понятие растяжимое, это может случиться сегодня, а может и через год. Вам, коммунистам, не надо объяснять, как важно для страны, чтобы нефть пошла как можно скорее. Говорить сейчас о немедленном осуществлении вашего плана — преждевременно. Остается что? Вынашивать замысел и ждать. Найдем вам помощников, подключим архитектурно-строительное управление. Будем надеяться, что через год-полтора ваш замысел осуществится. Повторяю: будем надеяться.
Он подошел к Красновидову, обнял его по-простецки.
— Расстроились очень?
— Очень, — не скрыл Красновидов.
— А мы здесь, Олег Борисович, живем ожиданием долгие годы. Но это не убило нашей настойчивости, наоборот, укрепило ее. Стали мудрее и уверенней. — Он помолчал секунду, с любопытством спросил: — Олег Борисович, вопрос непросвещенного, а как же вы предполагаете с такой площадки, на стадионе, доносить до зрителя текст? Ведь не услышат.
— Это вопрос десятый, Сергей Кузьмич, — безразличным тоном ответил Красновидов. — Японцы продали Советскому Союзу партию микрофонов на полупроводниках. Отличные усилители — и умещаются в боковом кармашке. Надо их только раздобыть.
— Итак, арена?! — с некоторой театральной аффектацией воскликнул Буров.
— Арена, — удрученно кивнул Красновидов.
— Аррена, черт ее возьми, — зарокотал Борисоглебский. — А мы-то на тебя, танкист, надеялись.
— Надежды могу оправдать лишь по мере своих возможностей, Федор Илларионович, — ответил Буров. — Сроки и финансы выше моих возможностей. Но компаньоном вашего дела все же прошу меня считать.
— Ла-адно, — широко повел рукой Борисоглебский, — еще никто не знает, когда мы пьесу-то закончим, тут сроки тоже властвуют над нами. Хорошо, коли сразу завяжется. А нет? Верно, Олег?
— Бывает, — сказал Красновидов и присел. Вступило в поясницу.
Борисоглебский напомнил:
— А экспедицию нашу поддержи. Поспособствуй, оповести таежников. Даешь слово?
— Даю, — сказал Буров, — с условием, что все у вас пойдет дисциплинированно. Законы тайги суровы и беспощадны, ты знаешь.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Зима бесновалась. Улицы Крутогорска стали непроезжими из-за сугробов. Метель застила свет, резала глаза снежной сечкой. Ртутный столбик на термометрах опускался все ниже. Строители, задыхаясь от холода, не прекращали кладку, сварку, монтажные работы. Бульдозеристы рыли котлованы, выворачивали из-под снега мерзлые глыбы грунта. Школьники сидели за партами не раздеваясь.
Под Крутогорском грохотали стосильные «АТээЛы», таща на длинных бревенчатых санях трубы, арматуру. Не нарушая графика проходки, бурились скважины. Вышкари на сорокаметровой высоте, пристегнутые к арматуре, монтировали, возясь с раскаленным от мороза металлом. Рубились просеки. Отмеченные геологами места для новых буровых освобождались от не замерзающей даже в такие холода болотной гущи, и получались навечно замороженные острова, которые станут естественным фундаментом для опорных вышек. Все брошено на поиски большой нефти.