Странно, но я был благодарен ей за своё спасение. Она подарила мне шанс дотянуться до предателей, достать - отомстить. Ещё через какое-то время я занялся магией, постепенно осваивая её с самого начала. Бездна была хорошим учителем - за каждую ошибку я платил болью, но так дело шло быстрее.
Кончилась короткая зима. Я остался единственным казненным заключенным: остальные ушли в серость за тихой госпожой, так сказал Микель. Ничего, скоро найдут новых смертников. Холод отступал под натиском весны. И как-то ночью я, наконец, решился попробовать научиться ходить. Единственное, что до этого меня останавливало - возможность упасть и не добраться до кровати. Но медлить было глупо. Только до этого мне пришлось учиться садиться. Даже такое простое действие оказалось для меня невообразимо мучительным: давали о себе знать прошлые повреждения, которые Бездна не сочла нужным залечивать.
Почти неделю я потратил на то, чтобы подняться на деревянной доске, которую здесь называли кроватью. Потом осторожная попытка встать, держась за стену... падение... боль. Снова попытка и снова падение. Сложно. Попытка, падение, боль... раз от раза. Но я продолжал стараться. Больше двух месяцев мне потребовалось на то, чтобы, встав, не упасть. Теперь самое важное - маленький шаг.
Это напомнило сказку о русалочке: будто сотни острых игл впивались не только в ступни, но и во всё тело. Я до крови закусывал губу, чтобы не потерять сознание или не закричать. Новая боль отрезвляла меня, заставляя идти дальше.
На моё восстановление ушло больше двух лет. И за это время никто не захотел узнать судьбу казненного спасителя. Никого не заинтересовал тот факт, что я продолжал дышать, а не упокоился на островном кладбище, где в небольшие ямы скидывали до десятка мертвецов. Неделя, может месяц, и тело без души умирало: так было всегда. Видимо, остальные решили, что так случиться и в этот раз, и не стоит уделять внимание уже умершему человеку.
Они ошиблись. Два года я существую без души, с Бездной в сердце. И она говорит, что скоро можно совершить месть. Или я хочу думать, что это Бездна, а не я желаю смерти предателям.
Знаете... это страшно - жить без души. Страшно день ото дня ощущать сосущую пустоту внутри, которую не заполнить ничем, даже кровью. Возможно, я не привыкну к ней никогда. Только вот это слово - "страшно": что оно обозначает? Ряд ассоциаций и больше ничего. Я по-прежнему понимаю, но почувствовать не могу.
Что от меня осталось? Кто я? Кем стал? На это находился простой ответ: я всего лишь тень: тело с заточённым в нём разумом. Настоящий Сергей давно ушёл в чертоги тихой госпожи. Наверное, ему стыдно за меня, за то, что я делаю, о чём думаю. Теперь, когда я умру, это действительно будет конец. Ведь меня уже нет. И никогда больше не будет. Вместе с предметом исчезает и его тень. Только я не боюсь. Страх начал уходить ещё перед казнью, теперь его не осталось совсем - только пустота. Как и чувств... лишь память о том, что такое любовь, сочувствие, растерянность, радость, обида... - знакомые обозначения, которые я механически продолжаю ассоциировать с мыслями. Впрочем, ненависть тоже исчезла. В мести осталась только потребность.
Потом я понял, что время пришло: тело восстановлено, рассудок не излечить - больше мне нечего делать в этом гробу. Возможно, я сильно задумался или просто забыл, что у Микеля сегодня вечерняя смена, но стоило мне подняться с доски, как он вошёл в камеру.
- Но... - надсмотрщик выронил стакан, расплескав по полу мутную воду, и с ужасом посмотрел на меня.
Я не стал применять магию, свернув старику шею. Пусть, наконец, встретится со своей дочерью. Потом был недолгий путь мимо пустых камер, провонявших чьим-то отчаяньем, безумием и памятью, мимо этажей, с которых слышались крики ещё живых людей, которых давно похоронили. Мимо кошмаров и боли... Выбравшись из каменных стен, я долго не мог надышаться свежестью и ветреной свободой.
Потом переместился во дворец: оттолкнулся от холодных серых плит, почувствовав, как в один момент сам стал частью ветра. А ведь считалось, что подобное могут только маги высших уровней, когда у меня был только пятый - слабые способности к небольшим импульсам. Несколько слуг, что во время моего перемещения оказались в малом зале, который из дворцовых комнат я запомнил лучше всего, попытались с испуганными криками разбежаться. Понимаю, отвратительное зрелище.
Вот только в несколько секунд от перепуганных людей не осталось даже пепла. Бездна сама знала, что ей нужно делать, пока я сканирую просторные залы и роскошно обставленные комнаты. Хватило пары секунд, чтобы почувствовать их. Две алые точки резко выделялись на фоне смазанного суетой дворца. Ещё один глоток воздуха и короткое перемещение к покоям нового короля людей Далика первого.
К покоям предателя.
Месть была короткой.
Я застал молодого короля с женой в кровати, спящими, хотя слуги уже принесли им блюда с легкими закусками и фруктами. Пришлось разбудить предателей, чтобы они знали, кто их убил. Я даже позволил им несколько секунд думать, что от тихой госпожи можно сбежать... Но всё равно месть закончилась слишком быстро. Посмотрев на спелые яблоки, я подумал, что мне не помешает нормально поесть. Но сначала помыться - ещё одна потребность.
Переступив через тело королевы и небольшую лужу натекшей крови, я направился искать ванную комнату, где долго, с ожесточением тёр скелет, обтянутый болезненно-белой кожей: всё, что осталось от моего тела. Драил мягкой, пахнущей цветами мочалкой, смывая всю грязь, которой достаточно скопилось за годы моего заключения. Затем извёл половину глиняного кувшина шампуня на волосы, обнаружив, что они стали седыми. Посмотрев по шкафам, одолжил у Далика комплект нижнего белья, чёрную рубашку и чёрные брюки. Чёрный... когда у моего бывшего друга появилась страсть к этому цвету?
После небольшой экскурсии по огромным апартаментам, я вернулся в спальню к подносам с едой и хрустальным графинам с прохладными утренними соками. Завтракать. Налил чуть-чуть охлажденного напитка с лимоном и мятой. Положил на фарфоровое блюдце пару тонких ломтиков мяса и свежевыпеченную булочку. Сел на диван, который приютился в углу в компании подушек с мастерской вышивкой и, рассматривая остывающие тела, пытался почувствовать хоть что-то. Ведь я считал их друзьями, о каких можно только мечтать: самыми лучшими, которых у меня никогда не было в родном мире. Но нет, единственная ассоциация, возникающая в сознании, была похожа на сожаление о том, что я убил их настолько быстро.
Слишком милосердно.
Если бы можно было повернуть время - месть стоило растянуть. Сначала убить Ларин, чтобы Далик ощутил то отчаянное чувство падения, когда от любимого человека остаются только осколки памяти. Пусть мою пустоту месть и не смогла бы заполнить, но это была бы честная цена за их предательство. А может, они и не думали, что предают меня? Предать можно друга, а я изначально был для них послушной марионеткой.
На лице Далика застыла омерзительная маска страха. Трус... он просто жалок. А вот приглядевшись к молодой королеве, я обнаружил погасшую в ней искорку новой жизни. Да... ассоциация сожаления снова возникла в сознании... - ведь создать лезвие так просто. Ещё проще одолжить маленький ножик для фруктов. Один удар, чтобы прочитать боль матери, которая чувствует, как умирает её дитя. Это был бы замечательный дар моей любимой Ирэн - каждая капля чужой крови, как монета за её слезы. Кровавые слезы по нашей убитой дочери. Ещё с минуту посмотрев, как красный цвет расползается ореолом вокруг головы Ларин, я вернулся к еде, взяв ещё несколько полосок мяса.
Правителя будить никто не осмелится, но всё-таки к полудню слуги должны будут проверить, что случилось с сиятельными персонами. Спешить мне больше некуда. Я дождусь, когда сюда придут.