Я вернулся.
Вернулся домой.
Но почему-то легче не становилось.
Ещё какое-то время просто лежал, то ни о чём не думая и проваливаясь в Бездну, то начиная вспоминать. Память услужливо подкидывала кадр за кадром моей прошлой жизни. Казалось, давно забытые и никому не нужные фрагменты, ненужные даже мне. Пустые.
Значит, души нет. Сознание, откликаясь на приказ, начало сканировать тело. Да всё верно. Память, навыки, знания. Пустота рядом с сердцем - обжигающе холодная Бездна...
На какой-то миг мне показалось, что сейчас я почувствую сожаление, но не смог. Сознание услужливо подкинуло мне ассоциацию, больше ничего не пришло. Потом я медленно проверил то, что досталось мне от Эрика. Знания выплывали из памяти неохотно, словно говоря, что ещё рано тревожить их. В себя бы окончательно придти. Я не стал настаивать.
Просто не мог заставить себя захотеть.
В коридоре раздались тихие шаги. Кто-то, стараясь меня не разбудить, прошёл на кухню. Дальше комната Леши - моего старшего брата. Память, словно преданный пес, подбросила несколько воспоминаний, как мы, маленькими, таскали конфеты, разыскивали по шкафам припрятанные подарки на Новый год. Когда выросли: он делал за меня домашние задания, я его прикрывал, если Лёша приводил в дом компании или своих девушек, а также, обладая умением подделывать подчерка, писал записки для учителей, чтобы они отпускали его с занятий.
Брат... И снова ничего. Только Бездна.
Не захотелось броситься на кухню, чтобы обнять его, рассказать, что со мной произошло, и доказать свои слова. Даже сердце чаще не забилось. Вспомнил, когда Лёша разбил любимую чашку отца, я взял на себя вину. А потом он выгораживал меня, после того, как я случайно выбил в классе окно. Какими же хулиганами мы были. Нет, всё равно пусто.
Я медленно сел на кровати, осмотрел свои руки, изучая узкие кисти и маленькие ладони с тонкими пальцами, они оказались обезображенными порезами и шрамами. Потом изучил своё тело. Оно было таким легким и маленьким, что на секунду, пока я ощущал свою наготу, стягивая одеяло, сознание провело ассоциацию с дискомфортом. Подумал, что в этой реальности мог родиться девочкой - родители хотели дочку. Но нет, этого не случилось. Мне захотелось представить, чтобы было, если бы подозрения оправдались. Ведь для нормального парня такое должно оказаться ужасным потрясением. Закрыл глаза. Сознание молчало. Ему было всё равно.
Бездна...
Наверное, осматривая себя, я ожидал увидеть высохший скелет. Хотя и обычная внешность всегда вызывала у меня горький смех, заставляя коллекционировать комплексы до встречи с Ирэн, когда я понял, что это не главное.
Помню в прошлой жизни как только меня не обзывали... То, что я видел сейчас - переходило все границы. Болезненная худоба, белая кожа, впалая грудь, неловкие движения, никакого намека на уроки самбо. Даже стопы оказались по-детски маленькими. А ведь тело - навскидку сто шестьдесят сантиметров, не напоминало детское. Но моя будущая госпожа сказала, что я всю жизнь переживу заново. Значит, она солгала. Я опять потерял время. Сила, повинуясь приказу, начала высчитывать мой новый возраст.
Оглядевшись, я осторожно поднялся с кровати - тело слушалось с неохотой, словно до этого мало двигалось. Для начала стоило одеться. Чуть-чуть потянувшись, я подошёл к небрежно брошенным на спинку стула вещам. Мятые тёмные джинсы и черная рубашка, чтобы закрыть руки. Память безмолвствовала - в прошлой жизни я не любил чёрный цвет. Открыв небольшой шкаф, чтобы взять нижнее белье, обнаружил, что вся моя одежда была тёмных чёрно-серых тонов. Больше чёрных.
Знал, что если бы чувства были, испытал удивление. Возможно, всё-таки память прошлой жизни, пусть и скрытая до этого дня оказала влияние на развивающуюся личность теперь уже ушедшего меня. Разницы нет, но всё-таки... кажется, я увлекался психологией. Надев узкие джинсы, я стал разбираться с чересчур длинными волосами - они были заплетены в косу, видимо, чтобы не мешали спать, и сразу я их не заметил. Разбирая странно-серые пряди, ещё раз огляделся. Увидев в углу знакомый трельяж, медленно подошел к зеркалу, заставляя тело передвигаться. Нужно было узнать, что же произошло со мной. Появилась ассоциация о том, что в такой ситуации мне могло быть неуютно. Но вместо того, чтобы остановиться или зажмуриться я спокойно сделал ещё шаг, приближаясь к зеркальной поверхности.
Ни сомнений, ни томительного предвкушения.
Вгляделся в отражение. Лицо было моим, только изможденным, какое бывает у человека после долгой, тяжёлой болезни. Из глубин зазеркалья на меня смотрел худой, бледный, тонкокостный парнишка. Под пустыми серыми глазами тёмные круги, впалые щеки, губы пытаются изогнуться в горькой улыбке, но в место неё получается что-то отвратительно-безумное.
В этот момент сознание вспыхнули цифры. Память вернулась лишь спустя пятнадцать лет... За это время я смог бы столько сделать. Изменить. Исправить. Но ничего не случилось. Ничего... Наверное, я бы и не смог - мал был. Ведь магия пробуждается после шестнадцати лет. Да и то, потом ещё полгода отводится на адаптацию.
Меня пожалели: позволили не учиться ходить и разговаривать, расти. Как минимум на три года мой разум снова оказался бы отрезан от управления детским телом и абсолютно бессилен, бесполезен. Бессилие, осознание собственной беспомощности - это самое отвратительное ощущение. Человек устроен так, что может пережить и выдержать многое - болевой порог, психическая устойчивость, кажется, люди ещё не смогли узнать их предел. Но снова пережить роль стороннего наблюдателя я, наверное, не смог бы, окончательно повредившись в уме. Зачем моей будущей госпоже тронувшаяся игрушка? Девочка просто решила озаботиться сохранностью "интересной диковинки".
Но тогда почему именно пятнадцать? До того, как за мной придут Далик и Ирэн, целых два года. Можно сказать, вспомнив выражения из прошлой жизни: ни туда - ни сюда. Не понятно. Впрочем, ещё будет шанс все узнать...
Столько потраченных впустую лет. Снова потраченных. Но злости нет, даже наоборот, неприятно саднит мысль, что и два года это слишком много... будет непросто заставлять себя существовать в ожидании того, когда за мной придут, когда можно будет отомстить. Во второй раз. Хотя даже десятка жизни не хватит, чтобы расплатиться за причинённую боль.
Душа, душа, душа... Где ты?
Я прислонился лбом к холодной поверхности зеркала, пытаясь привести в порядок мысли. Два года. У меня есть это время, чтобы успеть приготовиться к приходу гостей, чтобы попробовать жить: что-то изменить, что-то оставить, что-то просто понять.
На куне тихонько тренькнула, отключаясь, микроволновка. Снова раздались тихие шаги, потом заработал чайник. Мне тоже не мешало позавтракать, а потом погулять. Или же снова уснуть. На дворе лето, а значит, и каникулы: память безмолвствовала - на сегодня у прежнего меня ничего не запланировано не было.
Бездна!
Я со всей силой ударил кулаками по зеркальной поверхности, надеясь почувствовать хоть что-то. Во все стороны брызнули острые осколки. Один задел плечо, другой вонзился в скулу, ещё в нескольких местах тело резануло болью. Тёплая липкая кровь медленно потекла по пальцам. Дурак...
Я услышал, как на кухне разбилась тарелка и затем быстрые шаги, срывающиеся на бег. Дверь распахнулась, ударившись о стену, и в комнату ворвался Лёша. Бледный, испуганный. Но в тоже время на его лице было что-то такое, что я понял - похожее происходит не в первый раз.
- Ты в порядке? - он замер в дверном проёме, пытаясь понять, какой ущерб себе и комнате я нанёс. Зрелище и, правда, жалкое: тощий мальчишка весь в мелких порезах с удивлением рассматривающий окровавленные ладони посреди осколков зеркала.