Сказал Либнани: Не думаю, что тебе известно, как учиться.
Человек: Не мог бы ты научить меня этому?
Должно быть, это был исключительно логичный человек. Он реагирует как логик. Он говорит: «Хорошо, если ты считаешь, что мне не известно, как учиться, тогда научи меня, как это делать». Не мог бы ты научить меня этому?
С логической точки зрения проблема именно такова, проблема остается той же самой. Либнани говорит: Не думаю, что тебе известно. как учиться. И человек отвечает ему логически. Если бы он был человеком понимания, а не логики, он бы закрыл глаза. Он бы вгляделся в самого себя, осмотрелся внутри своего бытия и своего существа: «О чем говорит Либнани? Он говорит, что я не знаю, как учиться», — этот человек должен был пристально всмотреться в самого себя.
Если бы он был человеком понимания, он бы стал медитировать над этим. Он бы сказал Либнани: «Я пойду и буду медитировать над тем, что вы сказали. Вы сказали великую истину. Вы уже начали обучать меня. Я уже узнал кое-что — оказывается, я не знаю, как учиться! Я уже знаю так много! Это может стать хорошим началом. Я пойду и буду медитировать над этим. В том, что вы сказали, столько действенной истины! Вы подумали совершенно верно. Позвольте мне исследовать себя, чтобы понять то, что вы сказали обо мне».
Но ничего подобного, этот человек был очень логичным — не человеком понимания, а человеком знания, расширяющим свои знания. Он обсуждает вопрос как юрист. Он говорит: «Это веский аргумент». Он говорит: «Хорошо, если вы считаете, что я не знаю, как учиться, не могли бы вы научить меня этому?» Снова центр тяжести переносится на плечи мастера: «Не мог бы ты научить меня?» Сам он не сдвинулся со своей позиции ни на волос.
Он продолжает считать, что истине можно научить, а Либнани указывает ему на факт, что истину можно только узнать. Их позиции полярны. И грань тонка. От него ускользнула суть. Он другими словами повторяет то же самое: Не мог бы ты научить меня этому?
Либнани: Способен ли ты узнать, как позволить мне научить тебя?
И та, и другая сторона продолжают настаивать на своем. Либнани снова говорит: Способен ли ты узнать, как позволить мне научить тебя?
Истине нельзя научить, но истину можно узнать. Если вы думаете, что ей можно научиться, тогда вы будете без конца кружить вокруг да около. Возможно, вы встретите множество учителей и мастеров, но вы не встретите истину, потому что с самого начала пошли не в том направлении. Ориентироваться надо на то, что истину можно узнать. Начинать надо с ученика — и если ученик готов, мастер появится.
Но что значит быть учеником? Это значит быть открытым. Быть восприимчивым. Быть готовым к встрече. Доверять.
Вы когда-нибудь наблюдали за розой? Вечером, когда садится солнце и день клонится к концу, а вместе с ним и день розы клонится к концу, и ей настает время уйти, лепестки розы начинают опадать — они медленно падают на землю, без колебаний и сомнений. Лепестки розы, такие нежные, но такие сильные, не беспокоятся о том, куда они падают, куда их несет — достигнут ли они земли, чтобы в ней отдохнуть, уснуть, или их падение будет бесконечным, в пропасть? Кто знает? Но они не колеблются. Такие мягкие, такие нежные — но такие сильные: никакой неуверенности, никакой привязанности к цветку. Время пришло. Они просто оставляют цветок и падают на землю.
Суфийский мастер говорит своим ученикам: «Просто доверяйте. Разве не так опадают лепестки розы?»
Когда вы приходите к мастеру, будьте как эти лепестки розы. Падайте в мастера, точно так же падайте в мастера — как лепестки роз падают на землю, полные доверия, не сомневаясь, что земля их встретит, даст им отдых, даст умереть, без малейших усилий с их стороны. Гравитация земли сделает свое дело — а их дело доверять. Если лепесток полон доверия, он не будет цепляться за растение — он просто доверяет и падает вниз.
Просто доверяйте! Это и значит быть учеником. Разве не так опадают лепестки розы?
Достаточно на сегодня.
Глава 2
Зачем ты пришел?
Бахаутдин Эль-Шах сидел со своими учениками, когда вошла группа его последователей. Эль-Шах опросил каждого из них, одного за другим, зачем тот пришел.
Первый ответил: «Ты величайший из живущих на земле».
«Я дал ему лекарство, когда он был болен, и теперь он считает, что я величайший человек на земле», — сказал Эль-Шах.
Второй сказал: «Моя духовная жизнь наполнилась с тех пор, как мне позволено было увидеть вас».
«Он был полон неуверенности и беспокойства, никто не хотел даже слушать его. Я посидел вместе с ним, и родившееся в нем спокойствие он называет духовной жизнью», — сказал Эль-Шах.
Третий сказал: «Вы понимаете меня, и все, о чем я прошу, — это слушать ваши речи на благо моей души».
«Ему нужно внимание, он хотел бы, чтобы его замечали хотя бы ради критики, — сказал Эль-Шах. — Это он называет благом для своей души».
Четвертый сказал: «Я ходил от одного к другому, выполняя практики, которым меня учили. В этом не было никакого толка, пока вы не дали мне вазифу — только тогда я почувствовал настоящее озарение».
«Упражнение, которое я придумал и дал этому человеку, не имело никакого отношения к его духовной жизни, — сказал Эль-Шах. — Просто нужно было показать ему, что его духовность иллюзорна, прежде чем я смог бы пробиться к той части души этого человека, которая действительно духовна, а не сентиментальна».
Поиск зависит от ищущего. Мастера могут только показать путь. Поиск зависит от ищущего — от того, какое качество бытия, какое качество вопрошания привносит ищущий в свой поиск. Все будет зависеть от этого: почему он ищет, по какой причине — ведь причина поиска становится источником роста. Если причина не та, он с самого начала делает неверный шаг, а неверное начало не может привести к верной цели. Первый шаг — это также и последний шаг, потому что в первом шаге уже содержится, потенциально присутствует последний шаг.
Семя — это дерево, потому что семя потом вырастает в дерево. Рост ищущего приводит к определенной цели, но если с самого начала причина исканий неверна, все остальное тоже будет напрасным.
Мастера могут только направить на путь, они могут только показать его. Все остальное должны сделать вы сами, должен сделать ученик. Дисциплина не должна навязываться, ни один мастер никогда никому не навязывает дисциплину. Он помогает вам найти вашу собственную дисциплину — вот в чем разница между псевдомастером и настоящим мастером.
Псевдомастер — это тот, у кого уже есть готовая формула, модель. Он навязывает эту модель всякому, кто приходит к нему. Приходящий человек безразличен псевдомастеру. Приходящий — просто статистическая единица, а не личность, просто объект, к которому можно применить дисциплину, которая всегда под рукой. В уме уже заготовлен шаблон. Псевдомастер убивает многих людей, разрушает многих людей, потому что у каждого человека своя собственная внутренняя программа роста. Внешняя дисциплина никому не нужна.
Настоящий мастер, такой как Бахаутдин, ничего не навязывает. Он просто помогает вам найти собственную дисциплину, помогает найти свой путь. Он помогает вам расти, не по его указанию, а в согласии с вашим собственным бытием — потому что вы семя, из которого должно вырасти дерево. Самое большее, на что способен мастер, — это быть любящим садовником, чье сочувствие непрестанно орошает вас. Оно нянчит вас, ничего вам не навязывая.
С настоящим мастером вы тоже умрете. Но эта смерть станет воскресением. С псевдомастером вы подвергнетесь разрушению, и на месте разрушения ничего не сможет родиться.
Надо, чтобы это запомнил каждый из вас. Вы здесь со мной. Я не навязываю вам никакой дисциплины. Это не значит, что я вообще против дисциплины. Нет, я полностью за дисциплину. Но эта дисциплина должна зародиться в вас самих. Эта дисциплина должна стать вашей дисциплиной, больше ничьей. Ваш цветок должен быть только вашим цветком, больше ничьим, — он должен быть уникальным. В этом есть красота — когда истина постигается, она всегда уникальна, потому что каждый постигает ее по-своему. Каждый расцветает в ней индивидуально. Вы становитесь все более подлинной индивидуальностью.