— Я бы хотел поговорить с вами по поводу этих серых брюк. Наверно, к вам уже заходили поверенные защитника. А, вот и Хью.
— Как дела? — спросил тот.
— Все еще только началось… Так что про эти брюки? — допытывался Фэрфилд у Джилл.
— К нам заходил кто-то из юристов. Но я ничего толком не поняла. Лесли тоже.
— В пятницу ночью Лесли отправился прямо в постель и проспал там до самого утра, — прошамкал Гарднер.
Фэрфилд даже не удостоил его взглядом.
— Послушайте, а полиция не спрашивала у вас про брюки? Выходит, они получили информацию прямо из чистки.
— Они спрашивали у миссис Эдвардз, матери Тэффи, в какую прачечную мы сдаем белье, — сказала Джилл.
— Выходит, они действовали за вашей спиной. Я видел эти новые улики, и защита представляет, куда клонит полиция, но, сумей мы выяснить точно, каким образом получена эта информация, мы бы оказались на коне.
— А как ты собираешься это выяснить? — поинтересовался Хью.
— Одни человек из «Бэннер», некто Кроли, был когда-то знаком с хозяином чистки-прачечной «Быстро и чисто». Его фамилия Бостик. Я договорился, что подъеду к нему в половине шестого. Хсчешь со мной, Хью?
— Конечно.
— Вы так много для нас делаете, — сказала Джилл. Только не подумайте, что мы неблагодарные.
Она перевела взгляд на отца. Джордж Гарднер только что положил в рот последний кусочек пирога и теперь облизывал пальцы.
С изяществом балетного танцовщика Харди воссоздал перед собравшимися события ночи Гая Фокса. После скучных отчетов полиции и медика на свидетельское место был вызван доктор Макинтош, который, по его словам, в момент нападения стоял примерно в шести ярдах от Корби.
— Расскажите нам, пожалуйста, все, что вы видели.
— Я уже говорил, что подростки швырялись зажженными фейерверками. Потом двое или трое из них набросились на Корби, и завязалась драка. Я слышал, как кто-то крикнул: «Всыпь ему, Король!», потом вопль.
— Вы сказали, двое или трое. А если поточней?
— Затрудняюсь сказать. Была страшная сутолока.
— А света было достаточно, чтобы разглядеть их лица?
— Да.
— Вы были на опознании и опознали одного из тех подростков, которого видели в ту ночь. Верно?
— Да.
— Этот подросток здесь присутствует?
— Вот он.
Доктор указал пальцем на Гарни.
Гэвин Эдмондз устроил перекрестный допрос, цель которого сводилась к тому, чтобы доказать, будто бы доктор мог узнать Гарни по снимкам в газетах. Ньютон был краток, но впечатляющ.
— Значит, вы не смогли опознать второго подростка, напавшего на Корби. Так я вас понял?
— Так.
— К тому же вы не можете с уверенностью сказать, сколько подростков участвовало в потасовке, двое или трое.
— Верно. Ночь стояла темная.
— И вы стояли от Корби примерно вот на таком расстоянии.
Ньютон шагнул вперед и оказался почти рядом с доктором. Юстас Харди приподнялся со своего места и теперь презрительно взирал сверху вниз на адвоката.
— Милорд, обвинение не предприняло никакой попытки утверждать, что этот свидетель мог распознать и подсудимого Гарднера. Так неужели мой ученый друг считает необходимым развлекаться тем, что, по его представлению, называется сценическим искусством?
— Эта демонстрация преследует какие-то определенные цели, мистер Ньютон? — поинтересовался судья Брэклз.
— Совершенно верно, милорд. Но если вы позволите, я бы задал свидетелю свой последний вопрос.
— Прошу вас, мистер Ньютон, продолжайте.
— На таком примерно расстоянии? — повторил Ньютон обращенный к Макинтошу вопрос.
— Кажется, на таком, — неуверенно ответил тот. — При свете дня все видится совсем по-иному.
Ньютон устремил свой взгляд в сторону жюри, будто стараясь прочертить в их умах эту воображаемую черту.
Похожий на кособокий портновский манекен, Джо Пикетт не внушал никакого доверия как свидетель, однако, ведомый уверенной рукой Харди, рассказал довольно связную историю. По режиссерскому сценарию Харди этому свидетелю была отведена главная роль: еще бы, он имел возможность видеть подростков вблизи, когда те приезжали на танцы; он стоял возле Корби, когда на того напали два подростка, видел, как блеснул нож, и сумел на опознании узнать и Гарни и Гарднера.
Что касается самого опознания, то тут Гэвин Эдмондз сумел нанести болезненный удар, но Харди был к нему готов.
— Итак, на опознании вы узнали обоих подсудимых, — сказал Эдмондз. — Вы совершенно уверены в том, что не ошиблись?
— Уверен совершенно.
— Вы опознали еще нескольких подростков, — Эдмондз говорил медленно и неестественно громко, точно разговаривал с дебилом, к тому же еще тугим на ухо. — Вы всех опознали правильно? Мистер Пикетт, я вас спрашиваю.
— С двумя вышла осечка, — буркнул Пикетт.
— Выходит, вы опознали четверых подростков, из коих двое оказались совершенно невинными людьми, не имеющими никакого отношения к преступлению. Так, что ли, мистер Пикетт?
Пикетт через силу выдавил «да».
С места медленно поднялся Магнус Ньютон.
— В тот вечер вы стояли рядом с Корби, не так ли? — спросил он своим слегка глуховатым мелодичным баритоном.
— Да, это так.
— На каком расстоянии? — вкрадчиво поинтересовался Ньютон. — Смогли бы дотронуться до него рукой?
— Нет, не смог бы, как мне кажется. Нет, не думаю, чтобы смог дотянуться.
— Но вы стояли ближе, чем доктор Макинтош?
— Ага, ближе, чем доктор. Так близко, что мог их разглядеть.
Наступила гробовая тишина, и тут Ньютон важно шагнул в сторону той воображаемой линии, которую недавно прочертил.
— Скажем, я Корби. Вы на таком расстоянии от него стояли?
— Может быть. А может, на фут или парочку подальше.
— На фут или парочку подальше. Но ближе доктора Макинтоша?
— Ага, ближе доктора.
Ньютон мотнул головой. Его физиономия налилась кровью.
— Это то расстояние, на котором, если верить доктору Макинтошу, он стоял от Корби в момент убийства. Вы стояли ближе?
Пикетт точно воды в рот набрал.
Ньютон повторил свой вопрос.
— Может, ближе на парочку футов, — выдавил Пикетт.
— На пару футов ближе доктора? Но не больше чем на пару?
— Нет, наверно.
— Доктору Макинтошу удалось опознать только одного подростка. Мне кажется, что и вам удалось разглядеть не больше.
— Нет же, я нормально их разглядел.
— Выходит, вы считаете себя наблюдательней доктора Макинтоша?
Джо Пикетт прищурил свои маленькие глазки и ухмыльнулся.
— Вообще-то нет. Но доктор был тогда без очков. А он без них плохо видит.
По залу прокатился легкий шумок. Ньютон измерил Джо Пикетта свирепым взглядом и медленно вернулся на свое место, откуда и продолжал задавать вопросы. Но эффекта, на который он рассчитывал, не получилось, хотя не исключено, что он заронил в умах жюри зерно сомнения.
Генеральный директор прачечной-химчистки «Быстро и чисто» мистер Бостик, цветущий и с виду добродушный толстяк, встретил гостей крепким рукопожатием, усадил в полукруглые кресла с металлическими подставками, обивка которых была чуть светлей ковра, и открыл бар. Наливая розовый джин для себя и Фэрфилда и «Дюбонне» для Хью, Бостик все говорил и говорил:
— Давненько я не получал весточки от Эдгара Кроли. Мы с ним раньше дружили и все знали со школьной скамьи, что он парень выдающийся. Я помню то небольшое эссе, которое он написал о франко-прусской войне. Вы мне не поверите, джентльмены, но, помню, все мы говорили, что у Эдгара прекрасное будущее. И мы оказались правы. Заметьте, мы все знали, что у Эдгара зоркий глаз.
— Таким он у него и остался, — сказал Фэрфилд.