в III Рейхе, Сибири, Южной Африке – это пока игрушки,
просто показывающие реальную возможность внедрения.
Первые ласточки. Применение этих процессов еще впереди.
57
Вроде бы, все у нас правдоподобно. Уголька рубать
приходится в четыре с половиной раза больше, чем у нас с
вами дома. Но и это количество совсем не запредельное.
Если у нас доказанные, т.е., хорошо разведанные запасы
ископаемых углей превосходят сегодняшнюю годовую
добычу в 219 раз, то у них там, при ихних 21 миллиарде тонн
годовых это отношение для тех же запасов окажется равно
47. Такое же примерно, как у нас для углеводородов – нефти
и газа. С той, однако разницей, что по оценкам геологов у
нас доказанные 156 миллиардов тонн запасов углеводородов
подпирают 125 милиардов тонн неоткрытых ресурсов. А
почти триллион доказанных ресурсов угля представляют
собой видимую верхушку айсберга, под которой не меньше
десяти триллионов пока неоткрытых тонн. Понятно, что
новые месторождения ископаемых углей пока никто
особенно не ищет – зачем, при таком-то запасе прочности
больше, чем в два столетия? Но когда будет нужно ... .
Была не была – открою вам еще одну профессиональную
тайну. Месторождения нефти и газа, по правде, тоже никто
сегодня, как следует, не ищет. По разным причинам.
Шейхам не надо – у них и так кратность запасов выше
мировой в 5-10 раз. А открытие новых месторождений
снижает алармистский ажиотаж, бескорыстный или
оплаченный теми же шейхами, на тему «нефть кончается –
небо падает!». Но именно этот ажиотаж является одним из
главных факторов, поднимающих цену на нефть. Экономика,
все-таки, наука не технического, а гуманитарного цикла как
раз из-за этого. Из-за важной роли психологических
факторов в развитии экономических ситуаций. Недаром в
советское время в Перечне сведений, запрещенных к
опубликованию в открытой печати по Министерству
Нефтяной промышленности, числилась информация « о том,
что мировые запасы нефти и газа очень велики и надолго
обеспечивают мировое энергопотребление».
59
Нефтяные транснациональные гиганты – они должны,
конечно, думать о будущем, но боюсь, что в них слишком
большую роль играют не добычники, не геологи и не
переработчики, а трейдеры. На такой-то уровень, к Экссон,
Ройал Датч Шелл и Эльф-Акитен, я, честно скажу, не вхож и
никогда не был, а один из самых удачливых нефтеторговцев
России в свое время объяснял мне в частной беседе: «Это, на
самом деле, неважно, высокая цена или низкая. Главное,
чтобы пластичная, чтоб все время менялась в ту или другую
сторону. Вот тут и заработок».
А поиск новых месторождений – это сегодня поиск на
больших глубинах, больше трех-четырех километров. А все
ведущие нефтегеологи мира, авторитетные для мировых
компаний, сделали себе имя на открытии месторождений на
меньших глубинах и свято веруют в поэтому в биологическое
происхождение нефти, при котором углеводородов там,
внизу, быть не должно. Что не способствует, хотя известны и
кое-где разрабатываются уже десятки месторождений на
большой глубине в трещинах кристаллического фундамента,
невозможные по биогенной теории. От вьетнамского «Белого
Тигра» через украинский Донбасс до Пермского бассейна,
который, правда, находится не в российском Пермском крае,
а вовсе в Тексасе.
И разработать на свои деньги методы поиска на глубинах
более шести километров – такое не под силу даже Экксону.
Большие сотни миллиардов нужны, никому в отдельности не
по карману. Тем более, сегодня нефтяные цены растут, а если
завтра они опять завалятся, как в 1985-м или 1998-м?
Конечно, и отдача от такой работы будет, как у нас одно
время говорили, « судьбоносной». Но – где деньги, Зин? Этим
должны заниматься, видимо, на паях все гиганты вместе.
Нечто вроде проекта ИТЭР по созданию термоядерного
реактора – а дружно ли там идет работа? Не клюнул пока еще
жареный петушок, в этом все дело. Впрочем, знаменитый
советский академик и американский профессор Роальд
Сагдеев видит термоядерную ситуацию несколько по-
другому. Он говорит так: « Ассигнования на исследования в