несколько анекдотов, да и то не всегда помнится имя их
героя. Энциклопедист объясняет знатному дворянину
Ньютонову физику и в особо трудном месте тот требует от
него честного слова благородного человека, что
произведение масс надо делить именно на квадрат
расстояний. Тот же ученый в укромном уголке Булонского
леса проводит с некой тянущейся к знаниям маркизой
занятия по модной астрономии, причем ученица обращена
взором к Луне, а учитель к Земле. Он же отказывается от
сумасшедших денег из Берлина – за то, чтоб стать
Президентом Прусской АН при Фридрихе Великом, и из
Петербурга – за то, чтобы воспитывать в духе
просвещенного абсолютизма наследника тамошней
Семирамиды Павла Петровича, объясняя в обоих случаях
свой отказ тем, что « предпочитает скромно жить у себя на
родине, чем наслаждаться роскошью на чужбине». По
нашему времени последние две истории кажутся особо
неправдоподобными, но, кажется, только они и имеют какое-
то документальное подтверждение. Предыдущие две, как ни
обидно, приходится числить как апокрифы.
Есть, однако, не очень большая профессиональная группа,
члены которой знают нашего энциклопедиста не по
анекдотам, а по парадоксу. Так и называется – «Парадокс
Д’Аламбера». Состоит он в том, что если вы поставите в
поток жидкости какое-то тело любой формы или, что тоже
самое, будете двигать это тело с постоянной скоростью через
жидкость – никакого сопротивления при этом быть не
должно, потому что набегающая жидкость обтечет наше тело
со всех сторон, сомкнется сзади и давление там будет,
спасибо вышеупоминавшемуся Паскалю, то же самое, что
спереди. Силы уравновешены, сопротивления нету.
Да по жизни же не так?! Конечно, не так. У жидкости
нашей, в отличие от идеальной жидкости, фигурирующей в
парадоксе, есть и вязкость, и скачки скорости, и способность
к образованию вихрей и волн. Чтобы встретиться с этим
практически, даже не обязательно ходить в байдарочные
походы по порожистой реке. Достаточно в хороший весенний
денек удрать с урока по ботанике и бродить с ранцем за
спиной, глазея, как ручеек талой воды образует бурунчики
на камушке или торчащем прутике. Тут не надо быть
Эйлером, чтобы увидеть: перед препятствием и за ним – не
одно и то же. Произошло как бы некое Событие, которое и
образовало вихри в течении, увиденные нами через стоячие
волны за прутиком. Эйлером надо быть, чтобы понять и
теоретически обосновать механизм этого несоответствия
реальности идеальному случаю, рассматриваемому
Д’Аламбером.
Однако ж, подобные вихри образуются и на невидимых нам
камешках и песчинках на дне и просто в толще потока.
Именно их образование определяет характер течения и
гидравлическое сопротивление. Просто этот – у поверхности,
вот мы его и увидели. Попробуем из этого всего сделать
некую мысленную модель исторического процесса. Тогда для
нас то, что обычно попадало в летописи и на первые
страницы газет, то что потом входит в хронологию, как
говорят на нынешний манер, в таймлайн – войны, смена
властей на выборах и темной октябрьской ночкой, майданы и
баррикады, политические покушения и встречи в верхах –
окажется только частью событий, знаменующих собой ход
исторического процесса. Тогда нам распространение сухих
«пакетных» супов и быстрозамороженных овощных смесей,
изменивших ежедневный график англичанок в 50-х годах
прошедшего века, или появление в тот же период
телевизионных сериалов, вообще перевернувшее жизнь и
систему ценностей у них же, а отчасти и у их мужей,
представится значительно никак не менее важным, чем
победа лейбористов или тори на выборах, вхождение в
агрессивный блок НАТО и даже сбор подписей под
Стокгольмским воззванием. Начало производства эрзац-
87
бензина в Лёйне и Оберхаузен-Хольтене, показавшее
некоторую возможность для Германии вести «войну
моторов» даже без доступа к нефти, окажется важнее для
развязывания будущей Второй Мировой, чем непрерывно