орбитах, космические мечтания человечества об освоении
планет так пока и остались мечтаниями. Зато развитие
информационных технологий превышает любые мечты
фантастов. Совершенно замшелые бабули с успехом
управляют своими карманными ультракоротковолновыми
рациями, чтобы доложить дочери о смене памперсов у
малыша и заказать ей покупку к ужину творога, кэрри или
тортильи.
Мир сотрясают одновременно два демографических кризиса,
способные отправить в психушку самого Мальтуса. Дети все
чаще и чаще рождаются там, где они не смогут заработать
себе на жизнь – и все реже там, где такая возможность в
наличии. Прогрессивная же мировая общественность более
всего озабочена климатическими проблемами: зимой –
наступлением глобального потепления, а летом – грозящим
планетарным похолоданием.
Люди среднего поколения в нетрадиционных обществах, как
и у нас, недовольны безумными танцами, музыкой и нравами
молодого поколения, а также упорной консервативной
старомодностью своих собственных родителей. А
нетрадиционных обществ все меньше, хотя далеко не каждая
деревня превращается в уютный сабарб, чаще получаются
маргинальные фавелы.
В самом деле, как бы не изменялись техника, экономика и
политика, им никакими силами не сделать, чтобы вместо
джаза в 20-е годы получил всеобщее распространение
менуэт. Однажды родившиеся в мозгу Дэвида Сарнова
«мыльные радиооперы» дальше стали развиваться по своим
законам – и никто не смог бы их остановить. Тут формула
« Кто скажет буре – стой на месте? Чья власть на свете
так сильна? » гораздо более уместна, чем в старой
социалистической песне. Посмотрим, однако, что могло бы
произойти на том уровне, где изменения достаточно
возможны и заметны. Тут можно только выхватывать
взглядом из бурного четырехмерного потока жизни какие-то
случайные кусочки – остальное любой может придумывать
сам в качестве самостоятельного домашнего упражнения.
К примеру, полностью исключены в этом мире за
отсутствием нефти североамериканские «нефтяные
скандалы» времен президента Гардинга. То есть, коррупция и
скандалы были, но не вокруг вайомингской нефти, а, скорей
всего, вокруг концессий на добычу горючих сланцев в
Колорадо. По той же причине становится менее вероятной,
во всяком случае менее масштабной боливийско-
парагвайская война в 30-х годах. Судя по свидетельствам
всех до единого современников, обе стороны сражались,
выполняя волю английских и американских нефтяных
компаний, за передел богатых нефтью полей Гран-Чако.
Некоторым диссонансом к этому смотрится то, что в Чако
никто никогда не смог добыть или хоть найти ни единого
барреля заветной жидкости. Но некоторое преувеличение
нефтяной подоплеки решительно всего на свете характерно
для тех времен так же, как и для конца века. В конце концов,
знаменитые слова о том, что теперь вместо «шерше ля фам»
надо говорить «шерше ля петроль» были произнесены во
французской Палате Депутатов в 1925 году, когда на душу
среднего француза приходилось в сутки всего одна тысячная
бочки нефтяного потребления – один небольшой стакан.
Меньше, чем сегодня в Эритрее, Замбии или Судане. И в 34
раза меньше, чем сегодня в той же Франции.
Не кажется, чтобы Угольный Мир смог обойти Мировой
Кризис конца 20-х и Великую Депрессию 30-х. Системный
кризис старого, нерегулируемого капитализма был слишком
глубок и нефтяные дела в нем занимали не очень большой
уголок. Но можно ожидать некоторого смягчения
депрессивных явлений, поскольку создаваемая как раз в это
время отрасль по производству углеводородов потребует
много угля, стали и строительных работ. Впереди тут, без
91
сомнения, должны оказаться Германия, где эти технологии
появились на свет, и крупнейший автовладелец Соединенные
Штаты. Конечно, лицензии, ноу-хау и оборудование
установок гидрирования и синтеза были закуплены и
индустриализирующимся Советским Союзом. Или РСФСР,
если у Ильича вовремя не наступила ремиссия и он не успел
за три недели продавить свой «союз республик» против
«автономизации». Эта смена вывески, ничего не менявшая