— Что ты там делаешь, черт побери? — долетел вопрос из гостиной.
— Ничего. — Он повысил голос, но не оглянулся. — Ключ ищу.
Через секунду-другую в кухонной двери возник Оуэн, склонив набок голову, щурясь на Скотта из-под колпака черных, жестких, как солома, волос. В тридцать один он на три года младше брата, но выглядит старше, медлительнее. На нем черная футболка с логотипом виски «Джек Дэниелс», недостаточно длинная, чтобы прикрыть обвисший живот над спущенными на бедра джинсами. Он принес с собой запах пива, затхлой синтетической ткани, смешанный со старым знакомым запахом жевательного табака, который, попав в ноздри Скотта, вызвал дикое сочетание ностальгии и почти невыносимого отвращения. Оуэн сделал еще шаг, отмел мальчика в сторону, не отворачивая от брата припотевшее раскрасневшееся лицо.
— Какой ключ?
— От сарая.
— Да? — Он еще сильнее прищурился. — И что там?
— Ничего, — сказал Скотт. — Мы мяч потеряли. Он в окно попал…
— Шутишь? — Оуэн, в конце концов, заметил стоявшего между ними ребенка. — Генри, ты что натворил? Окно разбил? — Он с такой силой рванул мальчика за руку, что Скотт увидел, как его голова дернулась, зубы клацнули. У отца такая реакция вызвала только презрение. — Не прикидывайся. Вовсе не больно.
— Это я виноват, — сказал Скотт. — Это я бросил мяч.
— Да? — Оуэн слегка повернул к нему голову с легким восторженным изумлением. — И как же это вышло?
— Контроль потерял.
— Типично. — Он протянул руку, почесал ляжку. — Как я понимаю, считаешь, будто после смерти папы можешь расколотить все на хрен по собственной воле, упорхнуть из дома, ни о чем больше не беспокоиться, а?
— Брось, старик, — сказал Скотт. — До отъезда я вставлю стекло. — В ходе беседы он отыскал среди содержимого банки три возможных ключа и сунул в карман, потом сгреб остальное обратно, желая как можно скорее отделаться от брата.
— Обязательно, черт побери. Если папы не стало, это не означает, что можно разорить дом и уехать.
Не прекращая тирады, Оуэн шел за ним по коридору. Взгляд его упал на тащившегося рядом сынишку.
— А ты куда? У нас мужской разговор.
С грохотом обрушив за собой дверные жалюзи, он вышел за Скоттом на крыльцо, споткнулся на лестнице на пару ступенек позади него, маяча в периферическом зрении громоздкой неуклюжей тенью.
— Я, собственно, не про окно, — говорил он. — В сарае в любом случае наверняка нет ничего, кроме кучи всякого хлама. Вряд ли папа в последнее время туда вообще заходил.
Скотт понял: брат боится, как бы он не нашел там чего-нибудь ценного и не забрал себе.
— Я только мяч возьму.
— Куча дерьма, — повторил Оуэн. — Хоть никогда не знаешь, где повезет. Мне Стюарт Гарви рассказывал про одного парня из Нэшуа, у которого дед в одночасье умер от удара, а потом он нашел в амбаре восемьдесят тысяч долларов наличными в кофейных банках, засунутых в дыры под полом. — Он тихо присвистнул. — Восемьдесят кусков, представляешь?
Скотт попробовал вставить в замок первый ключ — близко даже не подошел. Второй еще крупнее — никакой вероятности. Остался маленький медный ключик. Он сунул его в скважину и ладонью почувствовал охотный пружинистый отзыв внутреннего механизма. Только успел снять замок, как Оуэн ринулся мимо него, широко распахнул створку, откуда по полу протянулась расширявшаяся трапеция дневного света, и ворвался в сарай. После минутного бездыханного молчания на лице быстро разлилось разочарование, охватывая все тело по мере того, как прямо на глазах таяла надежда на неожиданное обогащение. Судьба вновь обманула его.
— Сплошной хлам, — снова буркнул он, сердито оглядывая старые инструменты, заржавевшую тачку, приткнувшуюся к стене, газонокосилку и грабли, шлакоблочные кирпичи, мешки с мульчей, пакеты с семенами. — Что я тебе говорил?
— Угу.
Присев на корточки, Скотт обнаружил мяч на нижней полке голого верстака, который отец оборудовал у задней стены сарая. А когда потянулся за ним, в глаза бросилось нечто, полностью затмившее всякую мысль о мяче.