– Родные есть? – спросил Канай.
– Да никому я не нужен,– махнул рукой Митя.– Я сейчас так думаю: зря я убежал. Крыша над головой была, жратва. Работа не особенно тяжелая, со стройкой не сравнить. Ну бил хозяин, но не каждый же день, только когда напьется.
– Что-то ты совсем, мужик, раскис,– недовольно произнесла Ырыс.
– Нам унывать нельзя,– добавил Канай.
–Надеяться всегда надо,– сказал Доцент.
Ырыс посмотрела на небо.
– Выходить пора.
– Ты, Митя, тут оставайся,– решил Канай.– Пока нога не пройдет.
Тот испуганно посмотрел на него.
– Нет, я с вами пойду. Сегодня лучше.
– Тогда мы точно ничего не соберем,– проворчала Ырыс.
Бомжи взяли мешки и двинулись в путь. Митя старался не отставать.
7
Когда вечером бомжи как обычно собрались у Каная, он сказал:
– Не захотел Митя возвращаться. Скажем так: боится он этого места.
– И я боюсь,– вздохнула Валька.
Митрич сдвинул на лоб вязаную шапочку, почесал затылок, оглядел всех острыми глазками и произнес:
– Я так думаю: не они Егорыча грохнули. Его же, когда он от Назгуль-эдже шел, поезд чуть не переехал. Так, Валька? А Руслан с Толяном раньше в машину сели, до поезда. Помните? А поезд вечером один был.
– Они, не они – какая разница? – вздохнула Ырыс.– Дядь Вову-то не вернешь…
– Хороший был мужик,– всхлипнула Валька.– Душевный… То-то Кукла вчера у оврага кружила.
– Разница большая,– заметил старик.– Теперь вопрос: кого следующего прирежут?– Наступила тишина. Митрич затянулся сигаретой, продолжил задумчиво: – Да, бомжи своей смертью редко умирают. Кого замочат, как Егорыча, как Склеротика. Кто замерзнет. Кто от болезни подохнет, без лечения-то…
– А вот почему больницы бомжей не берут? – перебила его Ырыс.– Ведь они десять процентов бесплатно должны лечить, я знаю. Тех, у кого бабок нет. Нас то есть.– Они выпили.– Все от властей зависит. При Союзе бомжей не было.
– Всегда они были, – махнул рукой Митрич.– Вы все на власть свалить готовы. А что она сделает, если страна нищая.– Он ткнул сигаретой в сторону ржаво-бурых металлических конструкций недостроенного корпуса, сиротливо смотревших в небо.
– За все ругать власти – это дурной тон,– как бы про себя заметил Доцент.
– Пусть еще такие приюты откроют как «Коломто». Побольше,– стояла на своем Ырыс.– Уж на это бабки нашлись бы. Не думают власти о народе, о том, что людям жрать нечего, что работы нет. Им лишь бы карманы набить.
Старик осклабился.
– Ага, особенно тебя безработица волнует. Ты без работы прямо изнываешь… А помнишь, Ырыс, летом мужик приезжал, работу предлагал. По благоустройству города вроде. Что же вы с Канаем не пошли?
– Что я, дура? За гроши горбатиться.
– На фиг нужно,– улыбнулся Канай. Он не отрываясь смотрел на западную часть небосклона. Ее закрывал цельный, какой-то плоский, с четко очерченными краями, массив темно-серых туч. Он словно был выпилен из фанеры. Недалеко от горизонта по этому массиву тянулись две строго горизонтальные, идеально ровные прорези. Сквозь них проглядывало огромное пунцовое солнце.
– Во-во,– усмехнулся Митрич.– Устройся, Ырыс, санитаркой. В любой больнице санитарки требуются. И жить где будет, в общежитие пристроят… Работы ей нет!
– Судна выносить? – фыркнула Ырыс.
– Без паспорта не примут, Митрич,– сказал Канай.
У них у всех не было документов. Кто-то потерял, у кого -то вытащили. Кто-то просто пропил.
– Эх, Егорыч, Егорыч,– тихо бормотала Валька, размазывая слезы по грязным щекам.– Беда не приходит одна.– Ее не слушали.
– Да что ты, Митрич, так власти защищаешь? – рассердилась Ырыс.– Что они тебе хорошего сделали?
– Пенсию тебе не платят,– поддакнул Канай.
– Защищаю? Да в гробу я их видал. Я правду защищаю… 7 апреля Бакиева свергли – жить лучше стало?
– Нам – точно нет,– засмеялся Канай.
– Пять лет назад Бакиев Акаева сверг – жить тогда лучше стало?.. Все дело а экономике.
– По государственному мыслишь, Митрич,– одобрительно кивнул головой Доцент.
– А она-то и пострадала,– продолжал старик.– И этой весной, и тогда. Сколько магазинов разгромили. Многие из тех, кто Белый дом штурмовал, потом магазины грабили. Молодежь из пригорода, из сел в основном.
– Страсть к разрушению пробудилась,– сказал Доцент.– Она спит до поры до времени во многих людях.
– Так разозлили же народ! – воскликнула Ырыс.– Снайперы с крыши по митингу стреляли.
– А ты думаешь, вооруженных в толпе не было? – повернулся к ней Митрич.– Менты должны были стрелять, должны были власть защищать. У них служба такая.
– Стреляли, когда еще никакого штурма не было. Сколько людей на площади погибло!
– В любом случае преступно было использовать снайперов,– заметил Доцент.
– Акаев без единого, скажем так, выстрела власть отдал,– добавил Канай.
– Акаев – интеллигент. Он за власть не цеплялся,– сказал Доцент. Они помолчали.– Да, видел я, как толпа потом по Киевской шла. Такой рев стоял! Крушили, поджигали. Торговцы писали наспех на витринах: «Биз эл менен»…
– Мы с народом,– перевел Канай.
– Да. Не помогало.
– Конечно,– кивнул головой старик.– Представьте: врываются в дорогой магазин. Они о таких вещах и мечтать не могли, а тут пожалуйста – можешь все, что хочешь взять. Или уничтожить. Это, может, еще приятнее.
– До того довели народ! – сказала Ырыс.
– А менты все попрятались,– усмехнулся Канай.– Двое суток город , скажем так, без охраны был.
– Попрячешься тут,– хмыкнул Митрич,– если Генпрокуратуру сожгли, если уж самого их главного, министра МВД, в Таласе избили.
– Назгуль-эдже говорит, по телевизору показывали. Живого места на нем не было,– вздохнула Ырыс.
После небольшой паузы заговорил Митрич:
– Потом во многих магазинах витрины стали кирпичами закладывать. А «Гоин» вообще в крепость превратили. Знаете же? Китайский магазин. На углу Советской и Жибек Жолу. Он и в первую революции сгорел, и в эту. Так теперь там окна на третьем этаже. Ниже – глухая стена.
Тихо подошла Наташа, молча села с краю. Канай поднял бутылку.
– Тебе налить?
– Чуть-чуть.
– А Светка где?
– Она теперь с мальчиками.
– Атаманша, скажем так, у них?
– Да нет, не похоже. У них Алик командует. – Наташа повернулась к Митричу.– Света просила передать: она в переход больше не пойдет. Стыдно ей, говорит.
– Ишь ты. А мне, она думает, не стыдно?
Все выпили.