После войны часто стали появляться книги об оккупации и борьбе против гитлеризма. В журнале «Раппель» — ежемесячнике Лиги заключенных и ссыльных антифашистов — недавно напечатан роман Эмиля Хеммена «Выбор». В нем рассказывается о всенародном Сопротивлении. Роман автобиографичен: Хеммен сам был в числе тех юношей, которые отказались служить в армии Гитлера и ушли в партизаны.
Под стать ли литература Люксембурга своему читателю, поспевает ли она за ним? Правда, страна развивалась с запозданием и ее миновали многие большие социальные потрясения.
И все-таки…
Уже почти полвека прошло со времени выхода «Бернда Бихеля» Эрпельдинга, а тема родной земли почти не имела продолжателей. Крестьянин фигурировал в сказках, в идиллиях, в юморесках, а социальный роман из быта деревни угас, едва обозначившись. Рабочий, если судить по книгам, и вовсе не существует как большая и растущая сила в стране. Подлинный Люксембург, плавящий сталь, рубящий лес, Люксембург — садовод и винодел, Люксембург, обеспокоенный проблемами защиты мира и суверенитета, предстает на печатных страницах смутно или отрывочно, как на осколках зеркала.
Впечатление кабинетности литературы, ее слабой связи с народом усиливается подчас «малокровным», выученным языком.
Недаром Аугуст Лиш, писавший и по-немецки, и по-французски, всегда переходил на родной летцебургеш, когда брался за сатирические стихотворения. Как остроумны его шаржи на тщеславных мещан, чиновников, заменяющих дело праздной болтовней, политических фразеров!
И ведь многие писатели, обращаясь к темам из народного быта, пользуются летцебургеш — родной речью народа.
Конечно, нельзя отгораживать культуру маленького Люксембурга от высокой культуры соседей. Но я не уверен, что летцебургеш непременно должен быть уже сейчас филологическим памятником, «загадочным обелиском».
Шаг во второе тысячелетие
Не так давно, весной 1963 года, Люксембург отпраздновал свое первое тысячелетие, И стало быть, шагнул во второе…
Эмблемы страны, зажженные по случаю торжества, сверкают в столице и поныне. С моста хорошо видны зеленые очертания змеи — Мелузины, — свернувшейся на утесе над Альзетой, и светящийся золотой ключ, который, как известно, открывает счастливцу все богатства страны.
К юбилею Жоржем Эразмом была написана комедия «Мелузина». Действие протекает в наши дни. Мелузина вышла из своей скалы в облике яркой, модно одетой блондинки. За ней ухаживают три туриста, три молодых лоботряса: француз Жако, итальянец Пеппино и американец Боб. Автор никого не щадит, и меньше всего Боба. Боб соблазняет Мелузину жизнью за океаном, в Калифорнии: «Мы станем анонимно выписывать новинки спирто-водочной фирмы и открыто примкнем к религиозному движению».
Пустоголовые ухажеры надоедают Мелузине, она гонит прочь всех трех и возвращается к своему верному, любящему Зигфриду.
Все события остроумно комментирует Сатана, занятый похищением душ. Нет, он не требует отделения церкви от государства. Он отнюдь не «красный». Напротив, под занавес он восклицает:
«Да здравствует общий рынок! Да здравствует Европа! Да здравствует прогресс!.. Вперед, за мной, вся дьявольская сила!»
Языком буффонады говорит истина. Страна Мелузины вряд ли когда-нибудь выслушивала столько комплиментов, столько любовных признаний, как теперь. Кругом подхвачены пущенные кем-то слова: «Если бы Люксембурга не было, его пришлось бы выдумать». Действительно, где найдешь лучшее место для европейского Совета угля и стали, как не в маленьком, никому не опасном Люксембурге!
Что касается самой стали, то ключ Мелузины — вот он, над долиной, отовсюду видный и всем доступный. В юбилейных речах указывалось не раз: уж теперь-то, ко второму тысячелетию, богатства страны во власти народа.
Но почему же не все, далеко не все радуются? Нотки недовольства звучали и в дни юбилея, омрачая запланированное ликование. А недавно новая неприятность! Левые партии получили много голосов на коммунальных выборах.
Значит, недовольных становится все больше. Их не утешает даже хорошая конъюнктура на рынке стали. Конъюнктура не вечна, повороты ее неисповедимы.