— Ненавижу! — выкрикиваю я с такой же злостью, с которой гудит здесь ветер. — Я тебя ненавижу!
Его губы расплываются в ухмылке, которая наносит моему сердцу такой мощный удар, что я не выдерживаю и валюсь с ног. Оказавшись снова на коленях, я хватаюсь за сердце.
Трава подо мной начинает чернеть, будто ее поражает ядовитая тьма, которая быстро направляется в сторону Элайджи. Я следую за ней взглядом до того момента, пока она не впитывается в парня и не становится с ним единым целым. Его глаза заволакивает чернота, а из носа начинает идти такой же едкий дым.
— Такова твоя судьба, — говорит альфа не своим – женским – голосом, очень похожим на голос Лидии. — Ты должна умереть!
Я дергаюсь от того, что мое горло крепко сжимает что-то сильное и неестественное. В глазах начинают плясать звезды от нехватки воздуха. Кажется, что мне вот-вот свернут шею.
Сжимая в руках траву, я кое-как поднимаю взгляд на Элайджу. Все внутри меня горит от ярости, направленной на того, кто сейчас сидит в теле моей пары. Кто его энергетикой и взглядом убивает меня.
— Он мой! — рычит нечто, сильнее закручивая жгуты на моей шее.
***
С резкой болью в ее области меня выбрасывает в реальность.
Глава 2. Наедине с собой
Боль не утихла. Кажется, она становилась только сильнее. Главной ее точкой являлась метка. Это чертово клеймо горело так, что хотелось содрать его с кожи собственными ногтями, но я не позволяла себе прикоснуться к ней. Упрямо поджимала искусанные в кровь губы и ждала, когда сердце хоть немного сбавит свой бешеный ритм, а меня перестанет трясти.
За окном дул мощный злой ветер, похожий на тот, что властвовал во сне. Погода обезумила и, кажется, что она не собирается успокаивать свою ярость. Только больше входила в раж.
Я ошибалась, когда думала, что в реальности мне будет так же больно, как во сне. Сейчас, как только биение сердца стабилизировалось, я ощущала себя мертвой. Все внутри меня стихло. Шторм превратился в штиль. И я не знала, что хуже: ощущать в груди вместо сердца обуглившийся камень или же мучиться от боли. Она хотя бы являлась доказательством того, что я еще жива...
Жива... А хочу ли я жить? Зачем? Если не метка убьет меня, то проклятие найдет способ. А бороться я больше не хочу. Хватит с меня. Хватит. Если проклятию я не давала себя сломить, то метка это сделает в два счета.
Любовь... Ненавижу это чувство. О какой любви может идти речь, если волк уходит от истинной? Волк! Мы априори не разрываем истинные пары! Никогда! Это природа! Это наша суть! А он... он наплевал на законы.
Я не знаю, как с тем потоком мыслей, что плавил голову, я смогла снова заснуть. На этот раз мне не ничего не снилось. Я просто побывала в кромешной темноте и проснулась с ясным пониманием того, что я не отдохнула.
С кровати я так и не поднялась, не было ни сил, ни желания. До момента, пока родные не поняли, что что-то не так, меня никто не тревожил, но потом в комнату сначала вломился брат, но не получив от меня никакой реакции, ушел. После него счастье решила попытать мама, но опять-таки ни с чем покинула мою комнату.
Я понимала, что они переживают, но пока не хотела никого видеть. Я не была готова к разговорам. Вообще не была готова обсуждать произошедшее. Да и не знала, буду ли готова...
Так я и провела день – свернувшись клубочком и отвернувшись к стенке. Мне ничего не было нужно. И никто не был нужен. Телефон разрывало от звонков и сообщений, но никто так и не смог со мной связаться. Пошли все. Пошел весь мир к черту!
С таким настроем я пережила еще два дня. В одиночестве. Все в той же позе. Ни спала, ни ела, ни пила. Ничего не хотела. Да и организм как будто стал мертвым - ничего не требовал.
На третий день уже не выдержала папа. Я чувствовала, что он все это время был дома: его ужасно тяжелая энергетика была тому доказательством. Да и грохот из кабинета иногда заставлял меня вздрагивать.
— Можно? — немного приоткрыв дверь, отчего темноту комнаты разрезала полоса света, спросил у меня отец.
Не получив ответной реакции, он тяжело вздохнул и вошел в комнату. От его тяжелых шагов заскрипел пол. Некогда светлое царство, создаваемое мной годами, за несколько дней превратилось в темную обитель.
Папа присел на край кровати, отчего матрас под его весом прогнулся, и я немного скатилась вниз. Папин запах коснулся моего носа, но в этот раз не вызвал ничего в моей душе.
— Родная, я понимаю, что тебе сейчас тяжело, но.. — Отец выдержал паузу, подбирая слова.