— Что? — спросил сидящий рядом со мной на пледе Анхель. Он оторвал взгляд от придворных девушек, которые, хихикнув от его пристального внимания, скрылись на ближайшей к ним садовой дорожке, и повернулся ко мне. Он был красив: чёрные волосы, выразительные синие глаза и красивая улыбка; но я не понимала, почему остальные девочки и девушки сходили по нему с ума. Он ведь был просто Анхелем.
— Мы тоже влюбимся друг в друга, как они? — стоило мне высказать свои мысли вслух — мне стало неловко. Они звучали так глупо, так наивно… Я наклонила голову и спрятала свое лицо в ворохе локонов, благо, Ами помогла мне их сегодня завить и я не дала убрать их в тугую прическу. Анхель рассмеялся, и мало мне было унижения от осознания абсурдности своих слов, как он взял на смех нелепую фразу: — Забудь.
Я поднялась с пледа и поправила юбку своего платья. До чего же мне было стыдно. Анхель перестал смеяться и поднялся тоже.
— Я не хотел тебя обидеть. Прости, — серьёзно попросил Анхель, и в его глазах плескалось достаточно раскаяния, чтобы я не вырвала руку. — Почему ты так решила?
— Потому, что я пытаюсь понять, что изменилось между Хулией и Ником. Как они поняли, где грань между дружбой и чем-то большим, не случится ли этого с нами? Мы тоже росли вместе, так же хорошо знаем друг друга, а разве можно полюбить того, кого не знаешь?
Анхель несколько мгновений ничего не говорил, просто смотрел вниз на меня, на тринадцатилетнюю наивную угловатую девчушку; и я знала, что во мне нет ничего, что могло бы понравиться ему, да и я не знала, хотела ли. Зря я вообще обо всём этом подумала.
Я ожидала, что он снова рассмеется, но он как-то неуверенно улыбнулся.
— Я не знаю, Бланкита. Все может случится, и если и будет, то точно не как у них, но сначала тебе нужно подрасти, — последние слова он сказал со смешком, и я толкнула его, а он отбежал. — Я не хочу загадывать наперед, но сейчас ты мне как сестра.
— Сестра? — переспросила я, думая параллельно о том, как можно было бы его обхитрить.
— Младшая приставучая сестра, — рассмеялся Анхель и скрылся за деревом.
— Не слишком-то красиво, старший брат, — с сарказмом поддела я его и попыталась нагнать, когда он скрылся в кустах жасмина.
Смотреть на идиллию было просто невыносимо. В Женской комнате мама, тетя Николетта и Хулия ворковали над маленькой дочерью Анхеля. Я не имела ничего против маленькой черноволосой девочки, кроме того, что её мать лишила меня почвы под ногами, буквально вырвав мое сердце из груди своим появлением. Эта малышка была живым доказательством обмана и того, насколько я была глупа и доверчива.
Девочка сидела на руках у тети Николетты и улыбалась, ей было хорошо у бабушки, но сердце сдавило от воспоминания, что еще пару дней назад я думала о том, какие у нас с Анхелем могут быть дети. Теперь же не будет никаких.
Повернувшись к маме, испанская королева что-то сказала и тут же заметила меня. Ее взгляд стал понимающим. Я только сейчас поняла, она знает, что я чувствую, она прошла все это в свое время и, вместо Кири был Самюэль.
Она понимала то, что я отказывалась понимать.
Я опустила голову и отошла от дверей, закрывая их за собой. Мне не хотелось больше смотреть на это. Мазохизмом заниматься я не привыкла, и начинать не стоит. Я пошла дальше по коридору, стараясь не сильно цокать каблуками.
— Бланка, — позвала меня мамина подруга, прикрывая за собой дверь. И почему я не смогла исчезнуть до того, как меня кто-то заметит? В последнее время я только и делаю, что избегаю свою семью, своих друзей; они слишком хорошо знают меня, чтобы верить в плохую игру. Я просто не могу так. Я остановилась и натянула на себя улыбку.
— Да? — я попыталась сделать вид, что ничего не произошло.
— Ты не должна была уходить.
— Я не хотела мешать. Кири… она часть Вашей семьи, Ваша внучка, а я. — Я закрыла глаза, вздохнула и снова открыла, справившись, наконец, со своими эмоциями. — Я не могу смотреть на эту девочку.
— Знаю, — ласково и участливо ответила тетя Николетта, притягивая меня к себе и обнимая, словно сейчас я была ее дочерью, а не Хулия. — Кири — моя внучка, я не сомневаюсь: она очень похожа на моего сына, но я её совсем не знаю, а ты мне как дочь. Я не стану оправдывать Анхеля. Он весь в отца: может наломать дров, а затем думать, но знай, я всегда буду и на твоей стороне.
— Я не могу просить об этом.
— А просить и не нужно. Ты выросла у меня на глазах, ты всегда была мне как вторая дочь, думаешь, я отдам предпочтение какой-то индианке? — рассмеялась она. — Прежде, чем что-то сделать, подумай об этом. И мне жаль. Не знаю, почему Анхель так поступил, но мне жаль.
— Я, я пойду, — мне стало неловко от такого участия, и я поспешила распрощаться, чтобы еще не расплакаться при ней. Что вполне могло случиться, учитывая, что глаза мои снова были словно на мокром месте.
— Да, конечно, тебе нужно побыть одной, — отозвалась моя собеседница, и свет её карих глаз преследовал
Я шла по коридору, стараясь совладать с дрожью, пробравшей всё тело. По пути, весьма кстати, попалась библиотека и, прошмыгнув туда, я почувствовала себя в относительной безопасности и уединении. Здесь я вряд ли повстречаюсь с Анхелем или его бывшей-настоящей.
Я прошла глубже в библиотеку, побродила между рядами, проводя пальцами по корешкам книг, но жалость к себе, чувство мировой несправедливости и гнетущее чувство ничтожности подкосила меня и, прислонившись к резному подоконнику, я позволила себе расплакаться. Казалось, в последнее время я только и делала, что плакала, но слезы все никак не кончались.
Со стороны первого ряда послышались шум и тихие ругательства-причитания. Я вытерла слезы и поспешила на шум. В середине небольшой кучи разбросанных книг присела леди Ариадна. Она держала в руках небольшой томик поэзии прошлого века и выглядела порядком несуразно, замерев в неудобной позе.
— Вы не можете не встревать в неловкие ситуации, так ведь? Знаете, леди Ариадна, мне кажется у Вас талант, — девушка смутилась, поднявшись, и потупила взгляд. Ну вот, свою злость на других срываю. Она же ни в чем не виновата. По крайней мере, в этот раз.
— Простите, я сейчас же все уберу. — Девушка склонилась над книгами, но я остановила ее рукой, прикоснувшись к предплечью.
— Не нужно, слуги все поставят все на место. — Мисс Стоун неуверенно заморгала, пытаясь понять, что же ей делать.
— В таком случае я лучше вернусь в Женскую комнату. — Девушка слегка неловко махнула рукой в сторону дверей. Я поняла, что снова останусь одна, и что-то в сердце кольнуло от этой перспективы.
— Не уходите, — почти приказала я, и, поняв, насколько грубо это прозвучало, я более мягко добавила, пройдя к небольшому диванчику и присаживаясь на него. — Пожалуйста. С некоторых пор, я не выношу одиночества.
— У Вас много друзей. Почему Вы одни? — удивилась девушка, присаживаясь около меня.
— Вы были в Женской комнате — значит, знаете причину. — Сначала девушка удивленно смотрела на меня: может, она не видела меня замершей в дверном проеме, а может, только сейчас связывала все воедино. Я решила дать ей подсказку, хотя это было сложнее произнести, чем казалось: — и Вы были тогда в холле, я помню.
Девушка кивнула и нерешительно поправила подол платья. Ей неловко. Почему? Неловко должно быть мне: она стала свидетельницей того, что я тщательно стала бы скрывать от посторонних, но, может, ей как раз неловко, что она это видела?
— Разве это может разрушить Вашу дружбу, хотя бы с инфантой? — тихо и удивленно спросила леди Ариадна. Сразу заметно, что дружба для нее нечто незыблемое, постоянное; и я почувствовала небольшую симпатию не только поэтому, но и потому, что она никому не рассказала о произошедшем в холле. Значит, она иногда может хранить секреты.
— Разрушить? — рассмеялась я. Разве я могу поссориться с Хулией только потому, что она играла со своей племянницей? Это глупо.— Конечно нет, но я не могу смотреть на этого ребенка, не могу думать о ней, ее матери. Как она Вам?