Среди нас пробежал легкий смешок, ведь какие бы изменения ни были: немногие из нас готовы к принятию такого высокого статуса. Нам столько всего еще нужно изучить, понять, тысячи уроков, чтобы достичь тех знаний, которые вкладывают другим принцессам с раннего детства. Николас перевел внимание Гавриила вновь на себя, сказав что-то не в микрофон, дабы это не слышали все:
— Прошу не торопи события, пока я могу тебе пообещать, что у Иллеа будет лучшая принцесса.
— Как всегда уверенный в себе, — по-отечески улыбнулся ему ведущий, и в этот момент мой взгляд скользнул за его спину, туда, где сидели иностранные гости.
Интересно, как они воспринимают эту традицию Иллеа, по которой из обычных девушек выбирают будущую принцессу и королеву? Испанская чета давние друзья короны нашей страны, и еще недавно, всем казалось вполне очевидным союз принцессы Бланки и принца Анхеля. Разумеется, до тех событий, которым я стала свидетельницей. С того дня она не взглянула на него без важной причины. Однако мой взгляд привлек юноша рядом с делегацией из Королевства Англии, все время, что мы были тут — он не отрывал взгляда от нас, похоже, он считал такой конкурс неправильным. Хотя, не видя его глаз и эмоций, описанных на лице, не следовало, наверное, делать подобные выводы.
— Дорогие мои зрители, — обращаясь к камере, — до меня дошла новость, что сегодня мы не просто поговорим с нашими девушками, — переглянувшись с Николасом, он продолжил:
— Принц подготовил задание для них, остался вопрос: в чем оно. Поэтому передаю слово Вам, Ваше Высочество.
И с этой фразой покинул сцену, Николас же поднялся, пройдясь немного по сцене ближе к нам; по тому как в руках он крутил микрофон, я могла предположить, что он не уверен до конца в своем же задании. Но не нам было выбирать, а лишь ему. И когда он поднял на нас взгляд, обводя каждую, как свою единственную, поднес к губам микрофон и заговорил:
— Девушки, каждая из Вас стала мне дорога, Вы заставляли меня смотреть на все с особенной, иной точки зрения. Одни из Вас покоряли искренностью, другие бесконечной верой, силой, что заложена в Вас. Другие тем, что отличает Вас от тысяч других, — последнее он явно сказал, обращаясь к Юник, умудрившейся даже сегодня не забыть свои украшения. — Ваш заразительный смех, любовь к окружающим Вас вещам, я благодарю Вас и тех, кто был в этом Отборе до этого за этот опыт. Но сейчас я обращаюсь именно к Вам: Моргана, Джулия — по порядку какому мы сидели называл нас Ник — Кимбра и Юник.
Я была следующей и на секунду я обеспокоилась: вдруг он сейчас называет тех, кто останется дальше, впервые решил сделать это на камеру перед всей страной. Но через ту же секунду, его голос произнес: Ариадна, Селена, Оливия, — перевел взгляд дальше, он также назвал имена Карины, Марджерри, Женевьевы и Кессиди.
— Любой выбор делать очень сложно, уверен, Вы это знаете не понаслышке, — продолжил Ник, обведя еще раз нас внимательным взглядом. — Но никто, кроме вас, не знает друг друга столь близко, боюсь, даже я. Поэтому моя просьба с одной стороны проста, а с другой — ляжет тяжелым грузом на Вас, однако лишь так я смогу быть уверенным, что не ошибусь. Я прошу Вас высказать свое мнение: к кому мне следует присмотреться, в ком я ошибаюсь, а кого следует оставить…
Он больше не сказал ни слова, как в целом и все в зале. Сегодня он из нас сделал полноценных соперниц. Он ставил на то, что мы поможем ему сделать верный выбор, но подумал ли он, ведь таким образом некоторым из нас он открывает дверь для своей собственной игры. Слишком многое зависело от того, что каждая из нас произнесет вслух под внимательными объективами камер.
====== Глава 16. Бланка ======
23 часа до…
Я сидела поверх одеяла в своей комнате, отказавшись от любой компании, включая Ника, Хулии и Ами, которые были самыми настойчивыми. Не хотелось никого видеть, никого слушать, просто притворяясь, что, кроме меня и моей комнаты, никого и ничего нет.
Я запуталась. Устала. Хотелось ни о чем не думать, забыться и сделать вид, что мне не нужно ничего решать. Как все просто было раньше. Было куда легче, когда я была младше, когда все проблемы решали за меня старшие, а все, что от меня требовалось, — быть примерным ребенком настолько, насколько позволяла детская неусидчивость. А сейчас, сейчас я увязала в своих проблемах, словно в тягучем болоте, и нет из этого никакого выхода, никакого спасения.
— Милая, — в дверь постучались — и я услышала обеспокоенный голос мамы. Сначала я хотела отказаться и попросить ее уйти, но я не могла так поступить с ней. Она начнет волноваться еще больше, и это может навредить братишке и ей самой.
— Входи, — предложила я, убирая с кровати бумажные салфетки и обертки из-под конфет. Все не должно выглядеть так, словно мне плохо, словно я несчастлива. Если мама будет сомневаться, она отменит помолвку во что бы то ни стало, даже если это навредит Иллеа. Она глубоко уверена, что важнее семьи не существует ничего. И как мне ее обмануть? Я засунула весь мусор под подушки, надеясь, что они не откроются в ненужный момент.
— Почему ты здесь, одна? Вся семья внизу в гостиной, а ты тут. — Мама прошла в комнату, идя смешной перекачивающейся походкой. Мой дорогой братишка начал доставлять ей много неудобств. Как же хочется поскорее увидеть этого неугомонного мальчугана. Он, скорее всего, будет похожим больше на взбалмошного Джеймса, чем на спокойного Ника, или может будет кем-то средним.
— Хочу побыть одна, — ответила я уклончиво, нужно еще придумать, зачем мне нужно побыть одной. Мама не должна понять, что весь мой мир рушится, и я пытаюсь удержать разваливающиеся его кусочки.
— Откажись. Бланка, радость моя, не совершай эту ошибку, — попросила мама, беря мою руку в свои и сжимая ее. Она была очень проницательной, когда хотела и когда кому-то из всех нас припадало больше внимания, чем другим.
— Это не ошибка, мама. Я уже подумала обо всем, — отмахнулась я и улыбнулась, пытаясь врать как можно убедительнее: — Джордан очень хороший человек. Честный, добрый, умный, в конце концов, красивый. С ним хорошо, уютно. Я не жалею о своем выборе.
— Но с ним ты не светишься. Уют и спокойствие — это еще не все. — С понимающей улыбкой посмотрела на меня мама, ласково убирая выбившуюся неаккуратную прядь мне назад, заботливо успокаивая своими мягкими пальцами. — С одним только уважением и хорошим отношением не проживешь с человеком всю жизнь. Ты достойна большего.
— Мне хватит этого, — ответила я, чувствуя, как застревает ком в горле. Мне этого недостаточно, никогда не будет хватать. После того, как я окунулась в ураган чувств с Анхелем, мне мало легкого ветерка Джордана. — Я боюсь сгореть.
Мама притянула меня к себе, и я устроилась на ее коленях, как когда-то в детстве или в редкие моменты спокойного уединения, где не было больше никого из братьев и сестер и мама была только со мной.
— Но только так ты будешь ощущать себя живой, — горько улыбнулась мама. — Только любя мы живем. Даже если это больно.
— Я просто хочу спокойной жизни. Разве это много? — спросила я, пока мама играла с моими волосами.
— А разве этого достаточно? Для тебя, — спросила мама, и по ее взгляду я поняла, что она все понимает и, чтобы я ни говорила, она знала, что я чувствую еще до того, как постучала в мою дверь, она ведь мама. — Марианне этого хватило бы. Она спокойна и размеренная, как и Максон, ей нужна тихая гавань, а ты — моя. Тебе мало того, что может дать Джордан. Не для тебя спокойное море, тебе нужен шторм.
— Этот шторм может уничтожить меня, — прошептала я.
— Но он делал тебя счастливой, возносил к небесам, — улыбнулась мама, не спрашивая, что я чувствовала рядом с Анхелем. Неужели это было так очевидно? — Подумай. Еще есть время.
— Но семья Джордана? Я не хочу стать причиной неприятностей с британским королевством.
— Не думай об этом. Мы с папой все решим. Только бы ты была счастлива, — ответила мама и, наклонившись, укутала меня в океан материнской любви, в котором было так хорошо, так уютно и надежно.