Я продолжала некоторое время стоять у полузакрытых дверей, лишь в щелочку замочной скважины замечая движение какой-то темной тени. Но больше всего я была поражена, когда эта тень запела — нежный баритон иногда срывался в тенор, еще больше окутывая мелодией. Я так и не решилась заглянуть в зал, но мысль, могла ли я еще где-либо слышать этот голос, не давала мне покоя…
— Ариадна, — окликнула меня Женевьева в огромном холе, и стоило мне обернуться, как она тут же догнала меня, подстраиваясь под мой шаг.
— Привет, — откликнулась я, поднимая на нее сосредоточенный взгляд. Эта девушка была не похожа на ту, кто без причины нарушает неписаные правила дворца, громко обращая на себя внимание.
— Тебя не было в Женской комнате, и я решила тебе сообщить, — я обратила уже большее внимание к ее словам, но помимо этого мой взгляд прошелся по ее фигуре, пытаясь понять — насколько хорошие или плохие новости она мне сообщит. Женевьева прижимала к груди маленькую книжку-блокнот, осанка спокойная, что привлекало больший интерес. — Леди Сильвия рассказывала, что по этикету завтра мы, как представительницы дворца, будем встречать гостей. И она хотела бы, чтобы мы не опустились в грязь лицом.
Я с облегчением выдохнула. Нет, конечно, подобная встреча была важна, так как Леди Сильвия оставалась нашей основной преподавательницей, в то время как история и танцы подошли к концу, эта женщина продолжала нам рассказывать о сочетании цветов, о правилах сервировки стола, заявляя, что нам не раз придется проверять работы слуг перед важными совещаниями и встречами. А из всего этого следовало, что и мы, и каждая вещь в зале должна быть идеальной.
— Спасибо, что сообщила, — улыбнулась я девушке, замечая, как ее лицо изменилось, после чего она добавила.
— Это не все, — мы успели пройти несколько пролетов коридоров, прежде чем она неуверенно заговорила вновь. — Сильвия сказала, что обратит внимание Николаса на отсутствие тебя и Карины на этой встрече.
Улыбка с моего лица исчезла, я могла бы долго оправдывать свои желания и нежелания где-либо присутствовать, однако подобные встречи, даже если они были не запланированы — обязана была посещать. Я чувствовала всю неестественность улыбки, вновь украсившей мое лицо, когда в последний раз поблагодарила Женевьеву за рассказанное. Подобное доверие казалось чем-то новым и еще неестественным, однако при этом нужным и правильным. Именно подобного, мне всегда казалось, не хватало дворцу — честности между людьми.
Поднявшись по ступеням, я уже было свернула в коридор, ведущий к нашим комнатам, столкнувшись с продолжающей идти прямо Женевьевой. Сделав шаг вправо — я вновь оказалась перед девушкой в бежевом платье, так как она зеркально повторила мое движение. Как-то негласно кивнув друг другу, мы вновь сделали шаг, и ничего не изменилось. Сначала на наших лицах расплылась легкая улыбка, а потом послышался смех, и, жестикулируя руками, нам удалось разойтись в довольно большем холе. И уже собираясь разойтись в разные стороны, я спросила у нее.
— Женевьева, — она обернулась ко мне, — а куда ты идешь?
Секунду-другую она не отвечала, склонив, задумавшись, голову на бок, однако после паузы все-таки произнесла:
— Самюэль пригласил меня поиграть в бильярд, в парах, — уточнила она под конец, ее лицо немного осветилось, когда она это говорила, казалось, обычные слухи все-таки перестали быть слухами. — Но, думаю, если тебе хочется ты могла бы присоединиться!
— Эм, я не умею играть, — разведя в разные стороны руками, уточнила я. Но она покачала головой, как бы говоря «да какая разница», после чего, взяв меня за руку, направилась в нужном направлении. Это не выглядело, словно я была ведомой или не желала куда-либо идти, хотя легкая напористость этой девушки приятно удивляла.
Мы остановились у очередных дверей коридора, Женевьева не очень громко постучала, после чего приоткрыла одну из створок. Присутствующие в зале обернулись, заметив вначале только Избранную передо мной:
— Хенни, проходи скорее, мы тебя заждались, — произнес с явным акцентом испанец. Он не часто выходил на первый план на всех мероприятиях во дворце Иллеа, но мы, все Избранные, знали Самюэля. И даже не из-за полу-выдуманной истории о романе одной из нас с членом испанской семьи, а просто за счет полу-светских раутов, за обедами и ужинами.
Девушка шагнула в комнату, позволяя в поле зрения показаться и мне, за счёт чего я, в свою очередь, увидела присутствующих. Николас как-то совершенно спокойно улыбался, смотря на то, как к нам направляется Самюэль, почти незаметно касаясь руки Женевьевы, которую он ласково только что назвал «Хенни». Около огромного стола, обтянутого какой-то специальной материей, стояли также принцесса Бланка и Хулия. Рука последней покоилась на предплечье нашей принцессы, словно за миг до этого они беседовали о чем-то важном и сокровенном, а точнее о душевно-важном. Но сейчас обе смотрели на нас, стоящих у входа в комнату.
— Вы же не против, что я позвал леди Хенни? — Уточнил испанец, делая незначительный знак, чтобы она проходила вперед. Каждый покачал головой, с улыбкой на лице, но каждый в нее вкладывал что-то свое. Но интересной была реакция принца Николаса, он не казался удивленным или шокированным, словно знал об этой ситуации долгое время, а сейчас на миг он свободен от этой тайны.
— А я в свою очередь пригласила леди Ариадну, — указывая уже на меня, полу-спрашивая, проговорила Женевьева, хотя стоит сказать, что имя Хенни ей также абсолютно подходило. — Мы встретились по дороге, случайно, и…
— Все хорошо, Женевьева, — впервые за это время, произнес принц, а потом обратился ко мне. — Леди Ариадна, проходите тоже.
И тут его вновь прервал Самюэль, громко заявив:
— Мы не кусаемся, леди Ариадна. Правда, кажется вместо товарищеского матча, намечается серьезная битва трое против троих: Испания против Иллеа! — Но, словно не замечая этого или привыкнув, Николас ему твердо отвечает.
— Боюсь тогда, Сэми, будет четверо против двух, — однако Самюэль, приобнимая за талию Женевьеву, отводит ее к стойке с различными киями, при этом говоря что-то на подобии: «Хенни будет бороться за Испанскую корону».
— Бланка, поможешь? — принцесса согласна кивнула своему брату, после чего на меня посыпались все правила игры, которые только возможны. Если рассказать наиболее кратко, то это выглядело, как письменный вариант всего дворцового этикета, который преподает леди Сильвия, приправленный четким описанием каждого шага во время вальса на уроках сэра Гиацинта, и немного истории из пыльных талмудов королевской библиотеки.
— В центре выставляется 16 разноцветных шаров, — выкладывая их на мягкой зеленой поверхности, в форме треугольника, — поясняет Николас, — шары нашей команды розовые, а наших испанских коллег, — делая легкий жест в их сторону, учитывая, что Женевьева тоже прислушивается к правилам, — полосатые.
— Это означает, что ты можешь забивать в лузы только наши, если туда, даже случайно, попадут полосатые шары, баллы записываются на группу соперников, — продолжает рассказ Бланка. — Если наша команда попадает в луз, то следующий из команды делает удар, и так до тех пор, пока кто-то не промахнется, тогда ход переходит к Хулии, Самюэлю и Женевьеве.
Основные правила были и правда легки, не считая того, что куча условностей о способе удара, его силе и касания мячей имели свои последствия на турнирную таблицу. Еще не начиная играть, я тяжело сглотнула, понимая, что стол действительно большой, и не попасть в лузу это лишь начало проблемы, сложнее не промазать по мячу.
— Это кий, — протянули мне в руки огромную палку, которую я тут же взяла, понимая, что внешняя легкость — обманчива, — им нужно забивать! — Глупое пояснение в конце, но наверное оно было сделано после наблюдений реакций, отражающихся на моем лице.