Домочадцы — пожилая супружеская пара, которая вчера без лишних вопросов приняла нас к себе — сидели за столом и слушали рассказы Анхеля, а он умел говорить, когда он рассказывал: его хотелось слушать и слушать, не останавливаясь, не перебивая, что я и сделала, остановившись у порога. Он рассказывал об Испании, о ее красотах, и в каждом его слове чувствовалась такая любовь к родине, что собеседнику ничего не оставалось, кроме как влюбится в неизведанные красоты.
— Вы хороший человек, — с одобрением сказал хозяин дома, когда Анхель закончил очередной свой рассказ. — Было бы очень хорошо, если бы наша принцесса и выбрала Вас, вместо британского принца.
— Она так и сделала, Уилл, — хмыкнула женщина, очевидно хозяйка этого дома и женщина любезно одолжившая не свое платье, — до меня доходили разные слухи… и то, что вы вместе появились на этом пороге много о чем говорит.
— И что Вы слышали? — спросил Анхель, озвучивая тот вопрос, который интересовал и меня, и хотя я и не спешила оповещать всех о своем присутствии, я прислушалась, — и прошу называть меня просто Анхель. Вы приютили нас, когда на очень нужно было укрытие, я очень благодарен вам.
— То, что Ее Высочество влюблена в тебя, — хозяйка очень легко перешла на ты, будто каждый день общалась с принцами — мне это понравилось очень. Ее простота, — Подозреваю были причины, чтобы наша принцесса разозлилась на тебя, но не думаю, что она и правда собиралась выйти за британца.
— Постояннно ты во всем ищешь двойной смысл, — пожурил жену Уилл, покачав головой, но при этом добродушно улыбнулся, — но я буду рад, если принцесса изменит свое решение.
— Уже изменила, — неуверенно улыбнулась я и так же нерешительно шагнула вперед, устав быть нерадивой гостей, скрывающейся от гостеприимных хозяев. Мне было неловко от того, что мои руки были открыты и эти добрые люди могли видеть царапины и синяки — доказательство моего плена и издевательств. Я была уверена, что они или уставятся на них, или отвернутся от отвращения, но ни Уилл, ни его жена не подали и виду, что что-то заметили того, чего не должно быть. — Спасибо большое, за то, что приютили нас и дали нам одежду. Если бы не вы…
Меня передернуло от мысли, где были бы мы сейчас, если бы не вышли к этому дому, и учитывая, как мы устали, нас бы совершенно точно поймали. Мы — все еще непонятным мне чудом — смогли бежать, но это совершенно не значит, что нам повезло бы в дальнейшем, приспешников моего родственника было гораздо больше, чем нас, и никто бы не смог гарантировать нам спасения и тому, что ужас не повторится снова.
— Вот и прекрасно, что мы живем возле леса, — хмыкнула женщина, протягивая к свободному месту на столе тарелку с супом. — Думаю, тебе сначала хотелось бы поесть. Меня зовут Грейс, а моего мужа Уилл.
— Спасибо Вам большое. Я — Бланка, но, думаю, Вы и так знаете, кто я, — учитывая сколько дней я не ела нормальной еды, сев возле Анхеля, я тут же накинулась на суп, напрочь забыв о манерах. Я и не подозревала, насколько сильно я была голодна. Сначала мне было неловко, и взгляды всех присутствующих казались мне заостренными кинжалами, которые то и дело царапали кожу, хотя у них вовсе не было плохих намерений, но стоило Анхелю в защитном жесте приобнять меня, как мне стало легче, он успокаивал меня.
— Вы можете оставаться у нас сколько хотите, Вы оба очень устали, и обоим пойдет на пользу отдых, — любезно предложила хозяйка, но, если быть честной, я хотела бы вернутся домой, в безопасность, где есть охрана и шанс, что меня найдет бастард деда очень уменьшится.
— Спасибо за предложение, но будет лучше, если мы отправимся дальше. Мы не знаем, как быстро нас найдут похитители, и чем раньше мы вернемся во дворец, тем лучше, — вежливо отказался Анхель, будто зная, что я не смогу успокоиться, пока я так близка к лесу и к той хижине.
— К тому же моя семья, — решила высказаться я, как только доела и спряталась в обятии Анхеля, — они с ума сходят от неизвестности. Наши семьи. — В таком случае нам останется пожелать благополучно добраться домой, — хозяин дома поднялся и похлопал Анхеля по плечу, а мадам Грейс увела меня в комнату, сказав, что это платье не годится для дальнейшего путешествия, как и то, в котором вчера к ним попала, и я была с ней согласна, но только не хотелось обременять ее лишними заботами.
— Вот, надень его, — мадам Грейс протянула мне платье с такой трогательной заботой о предмете одежды, что было совсем не сложно догадаться, что оно очень много значило для нее. Возможно с ним связано много воспоминаний или оно принадлежало дорогому ей человеку — и в таком случае я не могла взять его. Несмотря на то, что мне действительно нужна была одежда, моя совсем непригодна для того, чтобы просто выйти из комнаты, что говорить о том, чтобы идти по улицам Анджелеса, я не собиралась забирать нечто важное у этих людей. — Это платье моей дочери, она была бы счастлива, что его надела принцесса.
«Была бы», — важная оговорка. Я не знала, что случилось с дочерью этой милой женщины, но очевидно ничего хорошего, и бередить старые раны женщины я совсем не собиралась, как и забирать вещь, которая была связана с ее ребенком.
— Я не могу его взять, — отказалась я, прекрасно понимая, что это может обидеть добрую женщину, но мне было неловко забирать нечто столь дорогое.
— Я настаиваю, — непоколебимо ответила миссис Грейс, и чем-то она напомнила мне сейчас Сильвию, которая не отступит, пока ты не сделаешь то, что она хочет, упрямо сжав губы в тонкую линию, — оно не должно лежать без дела, да и идти тебе, девочка, не в чем.
— Хорошо, — улыбнулась я, признавая свое поражение, — но я обязательно верну его Вам, как только вернусь во дворец.
— А вот это уже другое дело, но обратно я приму его только из твоих рук.
Я надела любезно отданное мне платье, которое было не только легким по ощущениям, почти воздушным, но также скрывало и все мои увечья, делая мой вид хоть немного приличным. Как бы я не благодарила женщину, она отказывалась признавать, что они с мужем сделали что-то заслуживающее стольких благодарностей, но они не представляли, как выручили нас. Мадам Грейс также одолжила мне красивую шляпку, под которую я надежно спрятала волосы. Мне понравилось мое отражение в зеркале, и, если я буду держать голову немного опущенной, меня вряд ли узнают.
С окраины поселения мы быстро выбрались окольными улочками, где меньше людей. Мы потеряли много времени на сон, и теперь постоянно приходилось осматриваться по сторонам, но нашей стороне теперь были силы, хоть и частично восстановленные, также новый внешний вид, отличный маскировочный прием, за что большое спасибо Уиллу и Грейс. Но, как только мы дошли до автобуса, отправляющего в Анджелес, меня охватила паника. Несмотря на то, что людей было немного, я не могла заставить себя войти в него.
— Я не могу, — тихо прошептала я Анхелю, уткнувшись в его жилетку, я не знала, какого решения ожидала от него, просто доверилась, будучи абсолютно уверенной в том, что он не причинит мне вреда.
— Закрой глаза и сосредочься на моей руке, — я послушно сделала, как он попросил, и он повел меня по ступенькам во внутрь автобуса. Я дважды споткнулась (с закрытыми то глазами), но не упала. Так как я сосредоточилась на ощущении руки Анхеля, сжимавшей мою ладонь, мне действительно стало легче, и я так и просидела всю относительно недолгую поездку до окраины Анджелеса.
По прибытии в Анджелес мы сразу направились к трамвайной остановке. Мы могли бы нанять такси, но решили раствориться с толпой и не вызывать у простых иллейцев удивление больше того, что уже вызвали своей одеждой. Такси привлекло бы к нам слишком много внимания, особенно в окрестных поселениях и на окраине Анджелеса — об этом можно будет подумать только в центре, и то я сомневалась, что это будет хорошей идеей.