Я коснулась ладонью его щеки и провела большим пальцем по его скуле, чувствуя под рукой колкость четырехдневной щетины.
— Тебе не кажется, что я заслуживают предложения? Как любая другая девушка.
— О, предложение будет, — рассмеялся испанец, — но даже не думай, что сможешь избавиться от меня.
— Я разве пыталась?
— А разве нет? Все эти разговоры о том, что ты недостойна теперь меня. Да этого же никогда не будет. Ты всегда будешь моим сокровищем.
— Ты так красиво говоришь, — улыбнулась я, но я все равно жду свое предложение.
— Запомни, пожалуйста, очень простую истину: я никогда не говорю то, чего не думаю, и я никогда не делаю то, чего не хочу, — Анхель подмигнул мне, заканчивая наш спор, который мне выиграть было просто невозможно.
После осмотра доктора Метьюса мне едва удалось отправить Анхеля отдыхать, ведь он устал не меньше меня.
Анхеля пришлось выставить за дверь при осмотре, чтобы мне не было стыдно ещё и перед ним за свой вид, но потом он вернулся и не соглашался идти отдыхать, пока я не приняла снотворное, которое помогло мне уснуть без тревог и кошмаров. Анхель вернулся утром и был со мной большую часть времени, а когда он уходил, приходила мама, которая решительно взялась за меня и за мое восстановление, и всё же меня трясло от малейшей мысли о том, что было и визиты дяди Картера, отца Ами и Шона, который пытался выведать детали похищения, совсем не помогали мне успокоится. После каждого визита у меня случалась истерика, и у меня едва получалось успокоиться. Я просидела в своей комнате два дня, и легче мне не становилось. Вот в тот момент я поняла, что мне стоит отвлечься, поэтому я решила спуститься к завтраку.
Я замерла у входа в общую столовую. Столы убрали, и стало гораздо меньше людей за столом. Там кроме семьи и друзей из Испании была только Элита. Девушек из отбора осталось пятеро, а гости из Великобритании отсутствовали, явно говоря о том, что помолвка их больше не интересовала.
Все разговаривали, и, казалось, меня никто не замечал. Никто не ждал меня. Все думали, что и сегодня я останусь в своей комнате. Снова спрячусь от всего мира, притворюсь, что ничего и никого вокруг нет, но я попросила горничных помочь мне привести себя в порядок, спрятать под косметикой все видимые синяки и ссадины, чтобы выглядеть сносно или хотя бы прилично. Я хотела вернуть хотя бы часть былой Бланки, но я едва могла собрать ее по крупицам.
Сделав глубокий вдох, я сделала один шаг, затем второй, потом третий в комнату, и меня заметили. Хулия застыла на полуслове, у леди Ариадны дернулась рука с вилкой, мамина улыбка куда-то исчезла, а Ник, казалось, насторожился и стал совсем как папа, походить на безэмоциональную скалу. Только Джеймис не удивился и не потерял дар речи. Он вскочил из-за стола и, наплевав на этикет бросился ко мне, чтобы обнять.
— Как я рад, что ты решила присоединиться к нам, — он не хотел отпускать меня, ибо с моего возвращения не видел меня. Ему не давали, как и близняшкам. Чтобы не напрягать меня, чтобы не расстраивать их.
— Я тоже рада. Я скучала по тебе, разбойник, — улыбнулась я, запустив пальцы в его непослушные рыжие волосы. Обычно он злился и психовал, стоило кому-то прикоснуться к его волосам, но сейчас покорно позволял мне играть с ними.
— Больше не исчезай так. Пожалуйста, Блу, — Джеймис поднял на меня карие глаза и в них было столько волнения, что мне самой стало не комфортно. Как они все переживали за меня, особенно младшие, хотя я еще не видела близняшек. — Мы все очень-очень боялись за тебя.
— Обещаю, Джей. — Я поцеловала его в макушку и еще раз обняла, прежде чем отпустить его. — Всем доброе утро.
Я заняла свое место за столом, и вопреки осторожным взглядам всех присутствующих, я спокойно принялась завтракать. Волнение постепенно улеглось, все немного обвыклись, сидевшая рядом Мари подала мне сливки, и постепенно разговоры возобновились. На фоне оживленной беседы я старалась сохранять нейтралитет.
Сам завтрак уже был большим испытанием для меня. Казалось непривычным и даже неправильным снова сидеть тут, словно ничего не изменилось, словно все осталось прежним, но так и было, только меня все изменило, насколько сильно я сама еще не понимаю, но изменило. Стены давили, шум голосов, привычных и знакомых, словно пробирался под черепную коробку и там потихоньку точил мозг. Вся дружеская атмосфера играла на нервах, и я никого ни в чем не винила, но казалось еще немного, и я сорвусь. И все же истерика отступала, каждый раз почти выплескиваясь наружу, пряталась в глубины разума.
После очередного такого приступа я прикрыла глаза и вздохнула, а затем почувствовала прикосновение к моей ноге под столом и сразу вскинулась, но тут же столкнулась с испытывающим, а затем подбадривающим взглядом Анхеля напротив. Он улыбнулся и снова коснулся моей ноги своей, а затем что-то прошептал своими губами, я не слышала слов, но знала, что он говорил: часть прочитала по губам, часть догадалась.
«Все хорошо. Ты отлично справляешься»
«Спасибо», — неуверенно я улыбнулась в ответ.
— Сегодня такой хороший день, — начала тут же его сестра, когда стало очевидно, что завтрак подошел к концу, — я хочу прогуляться в саду. Бланка, составишь мне компанию?
— Да, конечно, — немного рассеянно ответила я, поднимаясь из-за стола.
Хулия… Я вздохнула с облегчением. Мне все еще было тяжело долго общаться с кем-то помимо Анхеля, родителей и Ника, но Хулия была мне как сестра, и я чувствовала себя с ней спокойно. Я бы не смогла сейчас выдержат чье-то другое общество, помимо самых близких, но завтрак пережила, значит постепенно все вернется на свое место…
Когда мы вышли в сад, я вздохнула с облегчением. Идея с завтраком казалась мне отличной, но это было до того, как я пережила его. Возвращение к обычной жизни казалось мне слишком тягостным и сложным. Могу ли я вообще снова жить как раньше, после того, что было? Способна ли я стать той, кого ждёт моя будущая семья и страна, которой мне тоже править. Не получат ли они лишь красивую обёртку, а внутри пустоту.
— Как же жалко это должно быть выглядело, — выдохнула я. В саду сейчас кроме нас были только три садовника, но они были слишком далеко, чтобы я беспокоилась. Сад мне нравился: стены не давили на меня, и большое скопление людей не душило. Здесь было хорошо.
— Ты держалась отлично, — подбодрила меня Хулия. Я вздохнула, зная, что она не позволит мне отчаиваться, как бы я не хотела поплакать и пожалеть себя, но я бы сделала для нее тоже самое, чтобы не случилось я была бы рядом, как и она сейчас. — Это ведь наши родные, им не нужно, чтобы ты сразу стала прежней.
— А Элита? Девушки Ника, — если бы на завтраке присутствовали только наши семьи все было бы куда проще, но там были девушки из отбора и им, я теперь отчётливо это понимала, не стоило видеть меня такой.
— Почему тебя вообще волнует, что они думают? Ты не обязана всегда быть идеальной, чтобы быть примером для них. Они дошли до Элиты, они должны уже понимать, что значит быть принцессой, — слова Хулии хоть и были резкими, но звучали мягкими. Я удивлённо посмотрела на нее: я знала, почему она недолюбливает всех оставшихся девушек, за исключением, пожалуй, Женевьевы, но она никогда не говорила о них столь категорично. Может пока меня не было случилось что-то важное?
— Почему ты зла на них? — спросила я ее, уже не думая о своих тревогах.
— Я просто устала. Вся эта ситуация: Ник, девушки, Карлос, она очень утомляет, — вздохнула она, и в ее взгляде я увидела смирение. Начала ли она принимать то, что это был тупик? Выход был всего один, и он был не тем, чего они оба хотели бы. — Подумай сама, ты скоро уедешь в Мадрид (Анхель — не Карлос, годами ждать свадьбы не будет), той, которая станет невестой придется справляться самой. Пусть лучше начинают привыкать, что ты не пример, а человек, попавший в ужасную ситуацию. Перестань заботится обо всех, кроме себя.
Мы повернули на одну из боковых аллей, и перед нами неожиданно появился Гиацинт. Не ожидала его увидеть, не так быстро, да и вообще сейчас он был последним человеком, которого я хотела бы видеть. Я смотрела на учителя танцев и на хорошего тебе знакомого, а видела его отца. Сначала я замерла как вкопанная ничего не говоря. Я пыталась все свести вместе и переосмыслить. У моего «дядюшки» должен был быть сообщник, кто-то, кто помог ему, кто позаботился о том, чтобы бастард короля Кларксона пробрался во дворец и чтобы он имел возможность похитеть одну из принцесс. Этим кем-то и был Гиацинт, как напоминание о том, что нельзя никому доверять.