— Дом триста квадратов, если не больше, — шепчу замешкавшейся Лене. — А у нас целых две подушки.
Воспользовавшись паузой, опрокидываю Лену на спину и нависаю над ней. С тягучим, словна сладкая нуга, удовольствим, наблюдаю, как она сама тянется ко мне. Кладет потрескивающей от напряжения ладонь мне на грудь, гладит. Изучает каждую попадающуюся на ее пути мышцу, а в лазурных радужках поблескиваю любимые серебристые искры.
«Снова по накатанной тропинке», — с сожалением давит голос разума. Теребит за холку настороженного поднявшего уши зверя и добавляет с неприятно отдающим в пах вздохом: «А после будешь сидеть один дома, травиться вискарем?»
— Олег? — недоуменно хмурится Лена.
«Пойдет домой, как миленькая!» — рявкает, звякнув тяжелой цепью зверь.
Хватаю удивленно распахнувшую рот Лену за шею. Сжимаю пальцами и жестко впиваюсь в истерзанные губы. Кусаю, собираю каждый стон на грани удовольствия и боли, упиваясь безграничной властью над ее телом. Ее прерывистое дыхание вибрирует у меня на языке, разрядами тока пронзает прижатый к сочащейся влагой промежности.
— Сама, — шиплю царапая зубами идеальную линию челюсти. — Давай, девочка.
На этот раз она не спорит. Ерзает бедрами и с мелодичным всхлипом насаживается, выбивая из головы все мысли. Член в тесном плену ее лона деревенеет, а цепь и без того едва держащегося зверя скрипит по швам.
Сжимаю мягкие бедра до вскрика врываюсь сразу на всю длину.
«Если по кочкам приятно скакать, то и нечего трассу менять», — победоносно шипит змей.
Очень приятно. Еще как. Особенно, когда вижу раскрасневшиеся обычно бледные щеки, стекающие по вискам бисеринки пота, похожие на капли росы, и застывшие на ресницах льдинки подступающих слез.
Вгрызаюсь в горошинки сосков, обвожу языком каждую вершинку и вновь возвращаюсь к губам. В паху пожар масштабов вселенской катастрофы.
А в груди отчаянно ноет. Настойчиво так, словно сломанные кости на погоду. Тянет, истекает кровью и жалобно скулит, заставляя вглядываться в расплывшиеся от удовольствия любимые черты.
— Скажи, — требовательно сжимаю подбородок и заставляя смотреть мне в глаза.
— Люблю тебя, — послушно всхлипывает и запрокидывает голову. — Оле-е-ег.
«Доволен?» — оглядывается зверь на приунывшего хозяина.
— Блядь, — скриплю сквозь зубы и нахожу пальцами скользкую горошинку клитора.
Лена ахает, широко распахнув глаза. Царапает плечи, вцепляется длинными ногтями в спину. Шипит, словно дикая кошка, рассыпаясь то на проклятия, то на признания. Член отчаянно стонет и дергается в наркотической агонии.
Никакой приход не сравниться с оргазмом, который я испытываю с ней.
Мы заканчиваем вместе. Вместе взмываем куда-то высоко под облака и нежимся на солнышке хер знает сколько времени. Я прижимаю ее к себе под довольное урчание разметившего свою территорию зверю. Купаюсь в ленивых ласках и невесомых поцелуях.
Старательно игнорирую разрастающуюся в груди боль.
Все устаканится. Побегает еще немного и устанет. Сама же тянется? Тянется. Да, не написала, но звонку явно была рада. Да и утром. Нужно только немного терпения, каплю. Спокойствия…
«А потом появится какой-нибудь Лева…», — шипит, царапая чешуей мерзкая тварь.
Прижимаю Лену крепче. Стараюсь сосредоточится на стуке ее сердца, на исходящем от нее аромате свежего ландыша и горячего секса.
«Тю, да бога ради! Ты раньше тоже думал, что у вас отношения. А потом она чуть не трахнулась с Левой на дне рождения Лазаря», — хмыкает змей, ерзая треугольной мордой по развороченным ранам.
«Это было давно. И тогда она не говорила, что…»
Осекаюсь под противный хохот впившегося в свежее мясо змея. Вру. Говорила. Но была пьяна. Это же не считается, правильно? Она мне не лгала.
«Тогда почему она с тобой не живет?» — чавкает чешуйчатая морда, сияя изумрудными глазами.
Зверь недовольно рычит. Каждое слово твари, будто кинжал, застрявший между ребер. От них трудно дышать, а каждое движение легких режет острым лезвием.
«Ты всерьез веришь, что с Воробьевым ничего не было?»
«Не дави на…», — спохватывается голос разума, но поздно.
Надоело. Хочу домой.
Потому что мерзкий гад прав. Или Лена решится сейчас, или никогда. Любит же? Значит простит.
В последнюю секунду сорвавшегося с цепи зверя перехватывает похожий на подростка голос разума. Не знаю, откуда в нем столько сил, но он удерживает неуправляемый поток. Адаптирует слова, готовые сорваться с моего языка, смягчает их. Ощущение долбящего по вискам дятла исчезает.
— Давай начнем сначала, — льется змеиное шипение в запутавшуюся шевелюру. — Вместе начнем новую жизнь.
— Олег, — растерянно хрипит Лена.
В ее голосе страх. Такой явный, что я чувствую его сквозь нашу соприкасающуюся кожу. Он ранит меня.
Потому что зверь нужен, чтобы защищать любимых, а не причинять им боль.
А вот ложь во благо никто не отменял.
— Дай мне шанс, Лен, — облизываю губы и с трудом выдавливаю: — На общих условиях.
Тонкая белая нить выглядывает из наспех сшитого плана. Я старательно закрываю ее ладонью, чтобы идея не сдохла на этапе зародыша, пока голос разума закидывает вещи в распахнутый чемодан.
— Что? — изумленно кашляет Лена, пока я удерживаю рвущегося и крушащий все вокруг зверя.
Змей же кашляет, давится оторванной костью и валится в ахере под ноги, ибо по уровню подлости похоже я превзошел его на триста шагов вперед.
— Я не буду за тобой следить и контролировать тебя.
Просто маленькая хитрость.
— Ты свободна, как того и хотела.
А здесь вообще почти не вру.
— Живи, как хочешь.
В рамках заданных правил, естественно…
— Я только прошу дать мне возможность за тобой ухаживать.
Доля правды, конечно, есть, но…
— Прости, но ты понимаешь, о чем говоришь? А если у меня появится кто-то…
«То я закатаю его в бетон по частям, а тебе скажу, что крокодилы в Африке сожрали», — реву про себя, а вслух говорю:
— Тогда я отпущу тебя.
Пиздеж.
Глава 25
Олег
Глава 25. Олег
— Виктор Звягинцев? — покашливаю в трубку, после трех небольших гудков.
Перед глазами открыт файл с фамилиями и номерами телефонов шестилетней давности. Можно было бы попросить Марину актуализировать данные, но дергать ее дополнительно в выходной день не хотелось.
Тем более, что я пока не определился со своими подозрениями.
Но ведь когда-то я должен выполнить свою часть договора с Левицким. Тем более, что мне потребуется его помощь для разговора с Николаем Игоревичем. Ибо владелец небольшой, по сравнению с холдингом Соловьева или Лазарева, компании «Эл Строй» тщательно игнорировал запрос на встречу.
А давний друг старого козла мне просто необходим.
— Да, — с сомнением тянет знакомый голос. — А вы кто?
На заднем фоне слышен детский смех. В груди щемит, ладонь зудят. Кожа на руках моментально теряет влагу, будто ее из нее высушили огромным феном.
Острый укол на сгибе локтя отдает ледяным ударом под дых.
— Олег Шершнев. Помнишь такого? — с трудом выдавливаю.
Неосознанно тянусь к татуировке. Чешется неистово. Но едва ногти касаются высушенного, словно пергамент, покрытия, на той стороне трубке раздается грохот.
— Хорнет⁈ — хрипит барабанщик и дует на похоже упавший аппарат. — Мань, да не ори ты! Подожди. Хорнет, ты?
— Я, — прочищаю горло и нервно чешу кончик носа.
Меня не удивляет, что Витя не ожидал звонка. Да, последнее время я мелькаю на всех новостных каналах, но вряд ли меня легко можно узнать. Слишком большой контраст.
— Ебать, Мань, ты слышала? Охуеть. Мы ж тебя потеряли. Нюта ни слова не сказала, Маринка пропала, ты после клиники не вернулся. Соседи говорили, что тело на скорой увозили, ну мы и все. А ты живой, получается?