Купленный курс по психологии уже помог начать разбираться в себе и решать часть управленческих задач. Идею подкинул Паша. «Сегодня успешный лидер, Шершнева — немного психолог. Ты не обязана их лечить, но чтобы разбираться в завихрениях стремительно растущего коллектива, неплохо подкачаться».
Поэтому я оплатила индивидуальные консультации по углубленному предмету, Естественно, не в надежде, что смогу разобраться в странном поведении Олега.
— Агрессивность, темперамент, интеллект — вполне себе передающиеся по наследству качества, — пожимает плечами Дарья Игоревна и тянется к чашке с чаем. — Нет, конечно, конкретного гена отвечающего за тот или иной признак поведения, но совокупность вполне наследственна. Но я бы не концентрировалась на этой причине.
— Почему?
— Это исключительно мое мнение, Елена, — улыбается Дарья Игоревна, поглаживая гладкие края чашки. — Огромную роль все же играет детство. Если попроще, то когда человек рожден без серьезных психических отклонений, просто с небольшими признаками нестабильности, соответствующее воспитание и корректировка поведения способны поправить ситуацию. Но это только если родители понимают, как обращаться с подобными детьми. Во времена нашего детства никто не понимал важности психологического или психического здоровья, а обращались к соответствующим специалистам только в случае откровенно асоциального поведения.
— У него нормальные родители, — возмущенно бурчу и скрещиваю на груди руки.
Конечно, я не удержалась, и в первую же консультацию вывалила на Дарью Игоревну все, что думаю про Олега. Естественно, без задней мысли.
Просто ради общего развития.
— Я и не говорю, что они ненормальные, — грустно вздыхает Дарья Игоревна, переходя на тот самый жалобный тон, который совершенно мне не нравится. — У вас же нет детей, верно?
Отрицательно машу головой, а Дарья Игоревна понимающе кивает, продолжая распространять вокруг себя ауру понимания и доверия.
— Родительство — самая сложная из наук. Потому что априори нужно понимать — как бы вы не старались поступить идеально, вы в любом случае не обеспечите для ребенка теплицу. Но, Елена, мой совет…
— Дарья Игоревна, — обреченно выстанываю и закидываю назад голову, но она не останавливается.
— Я знаю, вы просили их не давать, но все же. Ваш синдром спасателя на фоне, как я понимаю, отличного взрощенного чувства вины и вашего нарциссизма, ничем не поможет Олегу. Вы правильно сделали, когда вышли из отношений, в которых чувствуете над собой насилие. Не нужно снова туда лезть.
— Я не врач, чтобы ставить ему диагноз, — отрубаю, выстраивая между нами стену.
— Елена, прошу прощения, — моментально раскрывает ладони, возвращая чувство безопасности. — Я не общалась с вашим супругом и тоже не ставлю диагноз.
— Просто. Хочу. Понять, — выдыхаю по слову, будто убеждаю не Дарью Игоревну, а себя. — Лечится абьюзивное поведение в теории или нет?
Дарья Игоревна складывает под подбородком руки, чем безумно раздражает. Видит насквозь, а у меня уши горят. Что мне ей сказать? Что меня все устраивает, кроме постоянно льющихся на мою голову оскорблений? Кроме того, что я хоть и не испытываю страха, но понимаю, к чему все может привести?
— Как правило, большое количество комплексов, низкая самооценка, наложенные на психическую нестабильность и формируют абьюзера, — задумчиво тянет, разминая тонкие длинные пальцы с неброским маникюром. — Конечно, при должном желании и работе специалиста, все возможно. Проблема в том, что абьюзер в своем поведении виновным видит не себя, даже если говорит обратное. А, как вы понимаете, без вовлечения в процесс лечения самого пациента, выздоровление невозможно.
— А если абьюзер сам хочет меняться? — задумчиво жую кончик ручки.
Дарья Игоревна страдальчески прикрывает глаза, чем бесит еще больше. Но я терпеливо жду, пока она перестанет перебирать в своей светлой голове диагнозы и даст мне ответы на вопросы.
— Если абьюзер понимает, что его поведение деструктивно, это, конечно, плюс. Но, Елена. Когда человек правда понимает, он обращается к специалисту. Изменения, которые вы наблюдаете — похожи на стадию «примирения». Абьюз — цикличный процесс из четырех вполне понятных этапов. У агрессора просто нет другого механизма переживания эмоций, кроме как вымещение их на жертву. Я рекомендую вам с супругом вместе обратиться к специалисту, дабы не выстраивать теорий. Продолжим?
— Да, конечно, — киваю, возвращаясь к сути. — Вы говорили про психическую нестабильность…
Мы разговариваем еще недолго, а после завершения времени прощаемся.
Сегодня вечером, буквально через пятнадцать минут, у нас с Олегом в этом кафе назначена встреча, по его словам, по работе. Я понимаю, что ни о каких цифрах мы снова разговаривать не будем, но все равно соглашаюсь на данную игру. Потому что безумно интересно узнать, что он задумал на этот раз. Чуть ли на стуле не подпрыгиваю от предвкушения.
После прошлого свидания, моя твердость в вопросе наших отношений пошатнулась. Она и так, если уж быть до конца честной, то и дело размывалась под ногами, подобно песку. А теперь и вовсе грозит утянуть с головой.
Поэтому сегодня и я задумала нечто важное.
«Я возобновлю лечение».
Олег предложил сам еще когда мы расстались. Тогда мне показалось глупостью. Сейчас только ленивый не обвиняет вторую половину в абьюзе, и я недалеко ушла.
Но больше идея мне не кажется бредом. Я не хочу после с трудом обретенного взаимопонимания вновь наблюдать, как Олег обижается из-за ерунды, игнорирует и во всем выставляет меня виноватой. А после мучается. Да, вероятно Дарья Игоревна права, и на самом деле в его картине мира это норма, а предложение о лечении лишь один из бесчисленных ходов.
Но почему-то мне кажется, что тогда он говорил искренне. Я глубоко убеждена, что человек, победивший наркозависимость, может справится абсолютно со всем. Стоит только захотеть.
Только настрой падает с каждой проведенной в одиночестве минутой. Я нервно тереблю салфетку и наблюдаю, как небольшое кафе наполняется парочками. Время неумолимо движется вперед. Стрелки на огромных часах во всю стену достигают половины десятого, но Олег так и не появляется.
Просто не приходит, блядь. Не звонит, не пишет. Ничего.
«Может, что-то случилось?» — бьется в голове голос разума.
«Случилось», — победоносно хмыкает феминистка, вызывая стойкое чувство тошноты. — «„Медовый месяц“ кончился. Цикл завершился, Леночка. Здравствуй стадия „напряжение“. Жди обвинения во всех смертных грехах, дура ты неисправимая».
Я отмахиваюсь и тянусь к телефону. Обеспокоенно кручу в руках, но не набираю номер. Убедиться в том, что Олег в порядке, можно проще. Открываю нашу переписку в соцсети и наблюдаю светящийся значок «в сети».
— Ну давай же, пиши, — шепчу в экран с надеждой.
Нет ничего сложного позвонить, но я не хочу, чтобы очкастая дрянь в голове оказалась права. Олег придет, позвонит. Объяснит.
Он верит в мои чувства и любит меня. Не пытается прививать чувство вины. Не устраивает проверки излюбленным игнором…
Только сердце отчаянно скулит и грозится разойтись по шву, когда я в полночь покидаю уютное кафе одна.
Глава 30
Олег
Глава 30. Олег
Николай Игоревич Левицкий, он же Коля Левый, в девяностые личность спорная. Одни говорили о том, что Левицкий-старший исключительно шестерил у старого козла, другие — что он являлся чуть ли не ключевой фигурой в банде, чье название до нашего времени не сохранилось. Ему приписывали разбой, убийства и рэкет, но в конечном счете, Николаю Игоревичу не было предъявлено никаких обвинений.
Единственное, что известно достоверно — это то, что человек передо мной, лучший друг и давний партнер Лазарева-старшего.
И то, что он прекрасно знает, кто я такой.
Мы одни в просторной гостинной Левы. Сидим в широких креслах, которые понятия не имею, где Лева откопал. В который раз, поражаюсь, как ловко Сане удается создать нужную атмосферу в любом месте. Определенно, талант. Лева тонко чувствует пространство и умеет с помощью пары штрихов задать правильный лад.