— Простите, — сиплю и прочищаю горло. — Иногда такое случается. Я не контролирую… Давайте скорую что ли вызовем, я все возмещу. Вы как себя чувствуете?
— Не стоит, — хлопает беззлобно по плечу и смеется. — Володь, коньячку нам достань. У меня в бардачке там есть, — оборачивается ко мне и улыбается во все тридцать два. — Мировую пить будем. Не отвертишься.
— Я за рулем, — старательно протестую, но куда там.
Николай Игоревич лишь отмахивается и тянется к зажимающему нос влажными салфетками водителю.
— Не гунди, Олег… Константинович, — ерничает Николай Игоревич, помолодевший лет на тридцать. — Ментов разогнали, деньги заплатили. Уважь старика. Как в молодость вернулся. Горячий ты, хоть льдину строишь. Как батя твой, один в один. Давай, за дружбу что ли?
Сказать ничего не успеваю. Только кошусь на молчащий телефон, проглатывая обжигающую янтарную жидкость. Она послушно скользит в желудок и оседает теплой волной, вводя намыленного зверя в транс.
Возня с инспекторами и прочие прелести отняли больше трех часов. Время десять. Но Лена, естественно, не звонит. Торчит в сети и тишина.
— Я говорил ему, — внезано хрипит Николай Игоревич, а я недоуменно оборачиваюсь. — Олег, перед Богом клянусь. Говорил. Что нельзя так с сыном. Не бросают детей, понимаешь? Не по понятиям это. Да и не по христиански. Ездил, бабки пересылал. Только мать твоя гордая, ни копейки не взяла, ни на порог не пустила.
— Мне лечение нужно было. И в детстве. И позже. Он отказал. Хотя отец звонил, я знаю, — шиплю не понятно почему, и откладываю разогревшийся телефон в сторону.
— А почему деньги то взял? — отхлебывает из бутылки Николай Игоревич и косится на меня. — Ты не похож на тех, кто друзей предает. Хоть убей. Я долго крутил, думал. Ну вот не лезет на тебя. Может я, конечно, по отцу твоему меряю…
— Он обещал, что не тронет Женю, — прерываю размышления, скользящие по теме, которая болезненными уколами отзывается в сердце. — Я хотел оказаться подальше от Лены. И при этом показать, что она потеряла. Мне нужны были бабки. А он обещал. Клялся мне, блядь, что не прикоснется к нему больше никогда. И нарушил слово в первые же полгода, гандон.
— Ты взял бабло и пообещал никогда не приближаться к Лене, Жене и Сане, но взамен потребовал, чтобы Саша не трогал Женю? — слегка заплетающимся языком продекларировал Николай Игоревич, задумчиво вглядываясь в мое лицо.
А я киваю. Что еще остается? Наш разговор шестилетней давности помню, как сейчас. Старый козел вручил чемодан, забытый купюрами в момент, когда у меня в мозгу еще трещала ненавистная фраза про миллион долларов. Именно столько он мне предложил.
— Наша Лена, — задумчиво тянет Николай Игоревич, пока я прикладываюсь к протянутой бутылке. — Сын в нее влюблен был до чертиков. Знаешь, да?
Вновь киваю. Что говорить? Сам видел, как несостоявшийся друг дыхание, блядь, терял, когда смотрел на мою девушку. По крайней мере,тогда я думал именно так. Моя. Девушка. А на деле, Лене было глубоко плевать на меня.
Потому что иначе она не оказалась бы с ним в одном помещение полуголой в максимальной близости.
Похоже, тогда я просто им помешал.
— Не его она, — внезапно хмыкает Николай Игоревич, а я недоуменно хмурюсь. — К несчастью, Лена — вылитая Лиля.
— Старый козел к ней приходил, — скриплю злобно, стискивая бутылку до хруста костяшек.
— И не его, — обрывает Николай Игоревич и вынимает бутылку из онемевших пальцев. — Мираж — да. Но Саня всю жизнь любил только одну женщину. И Лена — не она, хоть и очень похожа. Нашей красавице нужен только один мужик, Олег. И пять лет, пока тебя не было, это очень сильно фонило. Как бы сын не крутился, она и головы не поворачивала, Музыкант.
Недоуменно трясу головой. Ошарашенно распахиваю глаза и в упор смотрю на застывшего Николая Игоревича. Он же внезапно смеется и, обняв бутылку, делает новый крупный глоток.
— Прости, Олег… Константинович. Конечно, я о тебе.
— Музыкант? — морщусь, пытаясь поймать тонкий хвостик огромного клубка, ведущего меня к победе. — Старый козел…?
— Блядь, — горько давит усмешку Николай Игоревич и тянет бутылку, которую я послушно принимаю. — Клянись мне. Сейчас же. Что ни одна живая душа не узнает ни о чем, что я расскажу. Ты запрешь Саню в психушку и сделаешь все, чтобы его вылечили. Да?
— Да, — совершенно честно отвечаю, только сердце предательски пропускает удар. — Я сделаю все, чтобы его вытащить. Ради Жени.
— Странно, но я верю тебе, — грустно констатирует Николай Игоревич и, прислонившись затылком к черному грязному кузову, устало прикрывает веки. — Слушай. Мы познакомились с Саней в восемьдесят шестом году, в Афганистане….
Домой я добираюсь только к четырем утра. С гудящей головой, обессиленный, но предельно наполненный. Потому что Николай Игоревич, как я и предполагал, оказался настоящей находкой. Да, у большей части преступлений старого козла истек срок привлечения, но этого более,чем достаточно, чтобы опустить его репутацию туда, откуда она не поднимется.
Если он не согласится на предлагаемые условия.
Единственное, что портит настроение — отсутствие звонков от Лены. Я был уверен, что после всего, принцесса позвонит. Заволнуется рано или поздно. В конце концов, не настолько же я ей безразличен?
Или настолько?
Я устал. Заблудился в собственных надеждах и ощущениях. Лена моя до мозга костей и хер я ее отпущу, но…
Но я очень хочу верить во все, что она говорит. Потому что без доверия,мне больно. Да судорог в паху страшно прийти домой и не обнаружить ее рядом.
Я понятия не имею, где взять это ощущение. Почувствовать стойкость, избавиться от навязчивых мыслей.
И прекратить ее обижать.
Дома темно. Все давно спят. Но к своему удивлению, стоит войти в гостинную, я замечаю лежащую укутавшись в плед маленькую принцессу. Аромат ландыша моментально распирает грудь и дарит ощущение легкости.
Волновалась. Ждала.
Ребра трещат от напора расправившихся легких. Я наклоняюсь к Лене и убираю посветлевшие пряди с нежного лица. Острый носик дергается, а Лена недовольно морщится и причмокивает во сне.
— Принцесса, — ласково провожу по покрытой румянцем щеке.
— Уйди, — недовольно бурчит Лена, вонзая в спину кинжал.
Он больно ерзает между ребрами и острием касается сердца. Узнала, но не пришла в себя. Не в том состоянии, чтобы врать.
Величественно протягивает руки, а я наклоняюсь и подхватываю ее. Послушно, на автомате. Потому что несмотря на терзающую внутренности боль, я не могу отказаться от нее.
Даже если она будет стоять на окне, я не смогу уйти.
Лена жмется к груди, трется щекой, а я я старательно игнорирую сотню лезвий, царапающих кожу изнутри.
Ничего, Олег Константинович. Это дерьмо у тебя в крови. Но ты выдержишь.
Освободившись от одежды, прижимаю к себе сладко спящую принцессу.
Приподнявшись на локте, кошусь на часы. Похоже, сна мне сегодня не дождаться. Мягко целую выглядывающее острое плечико и замираю, разглядывая Ленино лицо. Рука сама тянется к нежным локонам. Путается в них, а в груди становится теплее.
— Смотри, я делаю так, я делаю шаг и вырываю сердце. Смотри, я забываю боль, я убиваю моль своим свинцовым берцем*… — пропеваю на автомате, зарываясь носом в блестящие волосы.
* Строки песни «Ты не мечтай даже» группы VESNA305
Глава 34
Лена
Глава 34. Лена
— Ты уверен, что здоров? — с сомнением бурчу в трубку, перехватив руль каршерингового автомобиля удобнее.
Ничего страшного, как сначала казалось. Обычная машина. Да, на такси мобильнее, да и престижнее. Только я устала играть.
Пусть щелкают камерами и строчат статейки. Злорадно цокаю языком и кошусь в зеркало заднего вида. Я так волновалась за репутацию Олега, а оказалось, что он сам заварил кашу. Так что очередные сплетни с легкостью переживет.
В конце концов, на интервью же я приехала? На свидание к нему на другой конец Москвы в назначенное время еду в раздолбанной тарантайке? Сама?