— А ты не беременна? — осторожно спрашивает подруга, поправляя длинную каштановую прядь.
— О, дорогая, нет, — смеюсь, вбивая в шею и плечи сыворотку, а сама кошусь на лежащую на раковине полоску теста.
Четвертый за неделю и все, как один, чистые. Но в груди все-равно шевелится мелкий червячок беспокойства. Я уверена, что не беременна. Почти.
Потому что несмотря на ноющую грудь, дни никак не приходят.
А плановый прием у гинеколога только сегодня. Не стала переносить, поддавшись панике. Зачем?
— Я еще слишком хорошо помню, как это, — не знаю, кого убеждаю, подругу или себя. — Думала сдохну быстрее, чем с кровати встану. Температура постоянная, лихорадило, как не пойми кого. И тошнота круглосуточная.
— А ты была беременна? — шокированно застывает Катя, а я растерянно замолкаю. — Нет, Соловьева. Это уже откровенный пиздец. Ты вообще ничего решила мне не рассказывать?
— Котенок, — закусываю губу и мысленно бью себя по лбу. — Да там как-то не до всего было, если честно. Папа болел, у вас с Женей пиздец творился. Олег еще… Ну и куда я со своей беременностью?
Сопит недовольно.
— Я обиделась, ясно тебе? — внезапно рявкает и, зло сверкнув глазами, откидывает волосы за спину. — На долго. Все. Сегодня идем с Сережей к Жене и Ане. А ты остаешься думать над своим поведением!
Мы прощаемся быстро. Поднимаюсь с пола, а мир вокруг пошатывается. В очередной раз бью мысленно себя по затылку. Потому что нельзя забивать хер на сбалансированное питание, хорошее настроение и физическую форму.
Особенно, когда рядом сгусток секса и нерва в одном флаконе.
И не понятно, что выстрелит в следующую секунду.
— Русалочка, ты там утонула? — скребется в дверь Олег, пока я заканчиваю уходовые процедуры. — Лен, нормально все?
В голосе нотки беспокойства. Да, я редко торчу сутра в ванной больше двух часов. Но и Олег последнее время ведет себя странно.
Потому что мы не ругаемся. Совсем. Нет, он не перестал вспыхивать, хотя и накрывает в разы реже. Я вижу, когда он на что-то злится. Чувствую напряжение в воздухе. Но Олег проглатывает и делает вид, что в порядке.
А потом взрывается. Ночью, когда думает, что я крепко сплю.
Мороз по коже, когда вспоминаю, как проснулась от сковывающей тошноты вчера. Спустилась тихо на кухню, попить воды… И увидела Олега. Он спал в коридоре. Прислонившись затылком к разбитому зеркалу, сидел, опустив руки. А на полу валялись раскиданные таблетки.
Я испугалась до чертиков. Подумала, что Олегу плохо. Подорвалась к нему под грохот крови в ушах, но вполне обычный храп убедил меня в обратном. Я ушла, решив, что он не захочет знать, что я видела.
Утром не осталось и следа, а мой муж как всегда улыбался. Зеркало, целое и невредимое, почти убедило меня, что показалось. Если бы не валяющаяся в мусорке квитанция. Где он нашел зеркало посреди ночи, ума не приложу.
Мой муж снова закрывается, и я не понимаю, что с этим делать.
— Лен, еще секунда — и я вынесу дверь, — тревожный голос Олега возвращает меня в реальность. — Принцесса…
— Я в порядке! Сейчас выйду, — спешу успокоить супруга, подхватив тест в руки.
— Блядь, пугаешь, — вздыхает Олег с облегчением, а я умилительно улыбаюсь под звук удаляющихся шагов.
Приятно, когда он беспокоится. Мурчу довольной кошкой и под урчание приласканного зверька кидаю мельком взгляд на алеющие полоски.
Ну в целом, я так и думала, что не…
Сердце пропускает удар. Испуганной мышкой трясется в груди и жалобно пищит, пока я в двадцатый раз пытаюсь убедиться, что в глазах у меня не двоится.
— Что? — недоуменно моргаю и трясу головой.
Ничего не меняется. Полоски две. Яркие такие, четкие, уверенные.
Шок. Будто пыльным мешком ударили по голове и оставили валяться в подворотне. Меня сметает противоречивыми эмоциями. Страх ледяной сеткой оплетает запястья, а боль хрустящими льдинками впивается вниз живота.
Что мы будем делать с Олегом? А если снова все пойдет не так? А если ошибка?
И я пила. Это же вредно. Плюс ко всему еще и на контрацептивах. Они могли навредить ребенку… Да и какая разница, если мы просто не готовы к детям. Олег должен поправиться….
В голове стало тараканов, ухватившись лапками, отплясывают канкан.
Но вместе с охватившей меня паникой, под диафрагмой разливается тоненькое, дрожащее, но уверенное тепло. Осторожно прижимаю ладонь к животу и чувствую, как губы дергаются в нервной улыбке.
Глаза щиплет. Печет и распирает отекшие веки, пока с ресниц не срываются первые капли.
— Привет, малыш, — шепчу так, что сама едва слышу дребезжание своего голоса. — Ты правда здесь?
Я не знаю, чего жду. Так глупо. Но сейчас плевать на все. Я ничего не хочу сильнее надежды, которая внезапно приобрела четкие очертания.
— Не волнуйся, — глажу вполне ровный живот и стараюсь почувствовать внутренний отклик. — Я не откажусь от тебя. Мама что-нибудь придумает. Для начала выясним, все ли с тобой в порядке.
И кажется, что лед, окутавший мое сердце, дает трещину.
Глава 45
Олег
Глава 45. Олег
Попытки разобраться с густой манной кашей, в которую обратилась какофония чувств и эмоций в моей голове, лениво перебираю гитарные струны. Они дребезжат и стонут, вибрируя на упругой белой поверхности. Воткни ложку — встанет, как вбитая в гранит. Никакой король Артур не поможет.
Нихуя не понимаю, что делать.
Женя упорно молчит, а я поддаюсь глупой скулящей надежде. Может быть он и правда расскажет старому козлу? Самуилович взбесится поняв, что я разворошил самые черные глубины его прошлого. Наймет толпу адвокатов, пиарщиков для чистки репутации и выкрутится, как всегда.
Или просто закажет меня. Не вечно же жестокий бандит из девяностых, прозванный «Музыкантом» за любовь к лирическим композициям и удушению людей струной еще в Афганистане, будет терпеть меня под ногами.
Вариант? Вполне рабочий. Понятный. И в чем-то более привлекательный, чем дальнейшее оттягивание неизбежного. Ни у одного кота хвоста не хватит, пока Женя разродится.
Потому что невозможно каждый день чувствовать Лену рядом и думать о том, что скоро исчезнет. Ощущаю себя приговоренным к казни с открытой датой. Знаю, что умру. Но не понимаю, когда именно в сыром коридоре раздадутся тяжелые шаги, а на шее затянется столыпинский галстук.
Музыка не успокаивает. Скорее усыпляет пульсирующий ключ тревоги, что бьет в сердце ледяным потоком и сковывает спазмом крупные сосуды. Замедляет движение серной кислоты по венам и дает время на передышку.
Лена ушла четыре часа назад. Вылезла из ванной и заявила, что сегодня у нее день спа и отдых от информационного шума. Продемонстрировала какие-то несуществующие прыщи на лице, пожаловалась, что шелковистые локоны — солома. И велела не ждать раньше ночи.
«Ты у меня и так самая красивая», — сказал я, пытаясь забрать обратно отнятый у нас совместный день.
«Вот именно, Шершнев! Я у тебя „И ТАК самая красивая“. А должна быть просто „самая красивая“. Разницу чувствуешь, питекантроп? Мы с Лазаревым несмотря ни на что должны вызывать зависть и ядоотделение у стервозного бомонда. Миссия у нас. Мы несем красоту в мир. А вот это пугало в зеркале годится только ворон пугать. Еще на фоне прыщавого пиздеца ты себе какую-нибудь молодую и красивую найдешь, они вон толпами кружат, пираньи мелкие».
Пришлось отпустить.
За клятвенное обещание страстным шепотом устроить завтра дополнительный выходной с планом не покидать дом. Немного уединения. В компании сериальчика, вкусной еды и горлового минета.
И смешно. И не очень. Щемит под ребрами не переставая. Будто тонкое лезвие то и дело касается растянутых напряженных мышц,
Блядь. Не понимаю, как мог спать с кем-то другим. Я же после нее в монахи заделаюсь.
Хотя и для этого нужно понять, как без нее спать. Есть. Дышать. Открывать каждый день глаза и не видеть ее рядом.