Прохладная ладонь опускается на затылок. Тонкие пальцы неспешно перебирают волосы, а я чувствую, как пустота внутри стремительно наполняется ее присутствием. Нежусь, словно маленький котенок, который, наконец, обрел дом.
— У нас будет ребенок, — вздыхает она со всхлипом. — Двое. Тебе со мной в больницу надо съездить, анализы сдать.
— Съездим, — судорожно сглатываю сквозь сведенное судорогой горло и старательно прогоняю зудящие в голове мысли.
Я плохо ассоциирую себя с ролью отца. Понятия не имею, как себя вести. У Жени получается легко и непринужденно, будто он сразу родился таким. А у меня что? Футболка липнет к спине, но под диафрагмой разливается бетонная уверенность.
Она застывает с каждым Лениным вздохом. Справлюсь как-нибудь. Потому что очень хочу видеть наше с Леной продолжение.
Их еще нет, а я уже их люблю. Странное чувство, но приятное до дрожи.
— Проект у Ани давно заказала, — шепчет, лаская истерзанную ударами голову. — Только расплатилась с ней. Ремонт завтра начнем. Сначала здесь, чтобы было, где жить, пока девчонки родятся. А потом уже дом. Не знаю только, потянем ли финансово перестройку. Трат куча.
— Покажешь проект?
— Да, у меня в планшете. С собой, — задумчиво выдыхает и кашляет. — Дурак.
— Лен, — сглатываю остатки неуверенности и поднимаю взгляд. — Прости меня. Я дебил. Если тебя утешит, я чуть не сдох.
— Ну мне капельку легче, — улыбается неуверенно и гладит покрытую щетиной щеку. — Чем вину заглаживать собираешься?
— Правдой, — кашляю и трусь носом о живот, от которого исходит родное тепло. — Лен, я не вылечусь.
Слова колючей проволокой царапают горло. Лена ждет. Смотрит внимательно и нежно, а я жадно пью сияющий блеск любви в ее глазах.
Лена рядом. И даже если захочет уйти, уже не смогу отпустить. Она моя семья. Они. Я не знаю, как развернуться и уйти понимая, что моих детей будет воспитывать другой человек. Что они его, а не меня, будут называть папой. Проводить время вместе, учиться новому.
Для меня невозможно.
Но Лена должна знать, на что подписывается.
Я могу навредить им.
— Мне помогает терапия, я стараюсь. Но всегда будет риск, что я стану таким, как…
— Твой отец, Александр Самуилович, — кивает и вытирает скользнувшую по моей брови капельку крови.
Недоуменно трясу головой. Пытаюсь разглядеть искру лжи или страха в любимых чертах, но их нет. От Лены исходит спокойствие и уверенность. Солнечными лучами она проникает под диафрагму и разрушает ледяные оковы. Уничтожает мерзкую шипящую тварь, что в испуге теряет чешую, и гладит довольно скулящего зверя.
— Женя сказал?
— Нет, — пожимает плечами и, наклонившись, легко целует в макушку, рассылая сетку довольных мурашек по телу. — Давно поняла. Ты похож на него в молодости. Помнишь, когда фото Лилины смотрели? Ну вот я после разговора с твоей мамой, еще поковырялась и сошлось.
— У нас одно заболевание.
— Ты не станешь, — решительно выдает, обняв горячее лицо прохладными ладонями. — Потому что я всегда буду рядом. А для вас, Лазаревых, это ключевое, правда?
— Да, — шепчу, зачарованный ровным сиянием, исходящим от нее.
— Тронешь наших детей — голову раскрою, — причмокивает и смеется, вызывая нервную улыбку. — Я не Лиля, любимый. Выпотрошу, моргнуть не успеешь.
— Утешает.
— Еще бы.
Тонкое кольцо слетает с мизинца, как по волшебству. Лена молчит, но по светлой улыбке понимаю — она узнала. Нервно облизываю губы и целую открытую ладонь.
— Принцесса, — шепчу в синюю сеточку вен на изящном запястье. — Я безумно тебя люблю. Всю жизнь только тебя одну. Не знаю, что там с нашим долго и счастливо выйдет, но вечность вместе гарантирую. В аду гореть клянусь на соседней сковороде, места на кладбище и все такое.
— Ой, а что насчет того, что я ангел? — притворно надувает губы.
Щурюсь и протестующе цокаю:
— Ты себе льстишь.
— Вот козел.
— Выйдешь за меня снова?
— Даже не знаю, — смеется, вытягивая нужный палец. — А как же брачный контракт? Финансовые плюшки? Непривычно как-то без денег. Где договор купли-продажи? Куда делся мой властный пластилин? Точно передумаю…
— Пизда тебе, сучка.
Перекидываю хохочущую Лену через плечо. Зверь довольно рычит, голос разума уходит в нокаут, а член счастливо дергается и готовится к долгожданному забегу.
— Петикантроп! — верещит Лена и бьет по спине. — Ну кто так с принцессами обращается?
Жадно кусаю аппетитное бедро и, под мелодичные переливы окутанного любовью сердца, отвешиваю смачный шлепок.
— Не слышу ничего, — рычу довольно, проходя мимо ржущего воробушка.
— Аня, насилуют! — верещит Лена, шутливо колотя по спину.
— Ой, сколько дел. Очень много дел. — гогочек воробушек, стуча что-то на планшете. — Правки на почту скину! И завтра работы стартуют, хорек! Она должна стоять на ногах!
— Не обещаю, — урчу под дружный заливистый смех и щелчок входной двери. — У меня большие планы.
Эпилог
Лена
Эпилог. Лена
Три года и шесть месяцев спустя.
— Блин, — Аня тяжело вздыхает и подозрительно обнюхивает воняющий гарью черный противень.
— Ну не так плохо, — стараюсь не дышать слишком часто, глядя на плод ее двухчасовых стараний.
— Духовка не загорелась, — подмечает Катя и, вооружившись вилкой, смело запихивает ту в черный кусок месива под названием «шарлотка».
— Не успокаивай меня, — пыхтит Аня и расстроенно поджимает губы.
— Да оно съедобное! — настаивает на своем Катя и запихивает подозрительный кусок в рот. — Вкусно даже.
Кашляем напару с Аней и подозрительно косимся то на Воробьеву, что тщательно пережевывает хрустящий сырой кусок, то на расплющенный под натиском энтузиазма воробушка кусок угля.
Новый год в нашем узком широком кругу в последние годы стал традицией. Отношения между Аней и Катей долго оставались напряженные. Мы с Женей метались между двух огней, стараясь подогреть их натянуто-звенящее общение. В итоге некомфортно чувствовали себя все. Мы две с животами, родители, вынужденные обтекать острые углы, Сергей с Олегом, разорванные на разные полюса. Делить никому нечего, но, как в том анекдоте про ложки: осадочек остался.
Пока через два года Женя не вернулся домой и не обнаружил ревущую Катю на плече снова беременной Ани. Вместе с детьми, воробушек отправила супруга к нам, а сама со мной осталась выяснять причину внезапной истерики всегда спокойной Кати.
Проблема оказалась проста. Пока наши семейства множились, у Сергея и Кати ничего не получалось. И анализы в норме, а беременность не наступала. В итоге, на следующий день, Аня на пару с тетей Зи, шикнув на растревоженных мужиков, потащила Катю по каким-то специалистам.
Детей, к сожалению, за это время у Воробьевых так и не появилось, но стена между девушками рухнула. И мы вздохнули с облегчением. Потому что если воробушек забрала под крыло, то обратно из гнезда дороги нет.
В отличие от нас.
Младшие Лазаревы, как называл семью Жени и Ани Николай Игоревич Левицкий, плодились и размножались с упорством кроликов. Первой на свет, вместе с нашими девочками, Мелиссой и Мальвой, появилась Лиля. Не в один день, конечно, но рядом. И если я после рождения близняшек пришибленная появление сразу двух орущих барышень угрожала Олегу оторвать то, что ниже пояса, если снова забеременею, то младшие Лазаревы словили волну. Через год у ребят появился Миша, а еще через год — Матвей или Мотя, как нам больше нравилось его называть.
Больше всего такому количеству братиков и сестричек радовался Кирюша. Восторженный, он упорно учился заплетать косички девочкам, качал в коляске младших братьев и постоянно рассказывал им сказки. Да, как и любой ребенок, он ревновал и вредничал, но так уж сложилось, что вниманием у нас не обделен никто.
Одних бабушек с дедушками армия. И живут в одном поселке.