Потом у походной кухни накормил его горячей кашей и спросил:
— Чего еще?
— Возьмите с собой! — вдруг уставились на него преданные мальчишеские глаза.— Я
воевать научусь.
— Воров не берут,—строго объяснил Суетин.
— Не вор я,— признался мальчонка.— Я есть хотел. А дома у меня нет. И никого нет.
— Ладно, посмотрим...
Через пару дней Суетин уговорил на какой-то станции медсестер из санитарного поезда,
чтобы увезли мальчишку в тыл.
Сам вернулся домой живой. Слышал много. Кто-то с голоду умер, кто-то в каракулях
войну закончил. Кто-то ушел в тюрьму за колоски на сжатом поле, кто-то также посажен — за
растрату. Думал об всем и подолгу. Знал, что сам рос при законе, воевал тоже за него.
«Теперь-то думай не думай, а вот не заметил, как полтора десятка отработал и как осень
новая наступила, и как плащ сменил на теплое пальто...— вернулся к началу размышлений и
зашагал к дому.— И завтра снова надо решать с Моисеенко, как быть дальше...»
А утром грохнул с порога:
— Должен заговорить Сырба. Хватит!
И зазвонил в Шадринск.
Еще раньше шадринцы встречались с сестрой и матерью Сырбы. Но те уклонялись от
прямых ответов, так же как и большинство деревенских:
— Где наши шоферы в страду ездят, никто не знает. Известно только, что дома не живут.
И Суетин велел рассказать родственникам, в чем подозревается Сырба.
Скоро в одной из шадринских деревень разыгралась семейная трагедия. Сестра и мать
узнали, что Сырба арестован не только за кражу зерна, но и по подозрению в убийстве. Когда
шок от этого известия прошел, родственники Сырбы с облегчением признались, что Сырба —
дурак и зря запирается, что все его попутчики живы и здоровы. Один из его дружков из соседней
деревни незамедлительно оказался в шадринском отделе милиции и охотно объяснил, что третий
приятель—житель Свердловска, отец сослуживца Сырбы по армии, инвалид войны, с протезом
вместо ноги.
Ни о какой драке новый шадринский «клиент» не говорил. Адреса инвалида не знал,
потому что тот встретил машину с зерном в Верхней Пышме, а не в Свердловске. А главное то,
что его самого на обратном пути высадили на свердловском вокзале, чтобы вернулся домой
поездом. Сырба отговорился тем, что нужно съездить кое-куда еще.
Суетин передал в Шадринск, чтобы сообщника Сырбы арестовали, послав телеграфное
уведомление об имеющейся на это санкции. Вместе с тем попросил склонить сестру и мать
написать Сырбе письмо и убедить его признаться следствию во всем, а главное назвать адрес
свердловского знакомого.
В тот же день, вызвав Сырбу на очередной допрос, Суетин объявил ему, что подозревает
его еще в одном: в причастности к убийству.
Сырба в ответ усмехнулся и только покрутил головой, настолько он был удивлен
сообщением следователя.
13
Следовательская практика знает много сильных психологических средств воздействия на
преступников.
Суетин не располагал фактами, достаточными, чтобы обвинить Сырбу в убийстве. Больше
того, он мог допустить, что Сырба действительно никого не убивал. Но в этом необходимо было
убедиться.
Поэтому, ожидая письмо, Суетин заставил Сырбу участвовать в одном «спектакле».
По первой пороше милицейская машина с Моисеенко, Суетиным и Сырбой выехала из
Верхней Пышмы. Через полчаса она была в Соколовке. Следователи вышли из машины, вывели
Сырбу, молча перекурили возле клуба, а потом поехали обратно, как будто только за этим и
приезжали сюда.
Сырба обреченно молчал.
На пустыре, возле места убийства, остановились снова.
Опять закурили.
Суетин видел, как впервые за эти дни Сырба вздохнул облегченно, словно вернулся в свое
родное раздолье, такое же чистое и беспредельное, как здесь, И уже не равнодушие, а какое-то
тихое раскаяние засветилось в его выпуклых глазах. Впервые он вздохнул по-человечески, по-
грешному. .
— Скажи, Сырба, тебе знакомо это место? — спросил его Суетин спокойно и дружелюбно.
— Проезжал, начальник, проезжал...— сознался тот.
— Не останавливался здесь?
— А зачем? — спросил он Суетина.— Я домой торопился.
Суетин видел, как нервно меряет шагами поляну Моисеенко.
— Послушай, Сырба... Ты можешь понять, что здесь сфотографировано? Место на
фотографии узнаешь? Или человека?
И он подал Сырбе копии фотографий останков убитого.
Сырба долго смотрел на фотографии. Не испуг, не отчаяние увидел в его взгляде Суетин, а
какое-то удивление. Наконец Сырба спросил тихо, почти с детским доверием:
— Это чего такое, начальник?..
Суетин взял у него фотографии и сказал всем:
— Поехали!
...Сырба, наконец, заговорил. Через день его хромой знакомый сидел в Верхнепышминском
отделе милиции. Ему тоже предстояло отправиться в Шадринск, по месту общего преступления
— кражи зерна.
Уезжал и Сырба.
Уезжал он светлый и радостный. В эти минуты, пожалуй, впервые он и Суетин
испытывали одинаковое чувство облегчения.
— Ты извини меня, Сырба, за тяжкое подозрение,— сказал ему на прощание Суетин.— Я
рад, что ты оказался не причастен к этому делу. Извиняюсь от души.— И улыбнулся ему: — А за
краденое зерно — не извиняюсь. За него ты получишь сколько полагается. Но это другое...
Но если Сырбе его судьба, хоть и незавидная, была ясна, следователь оказывался в
затруднении большем.
— Что дальше-то, Дмитрий Николаевич? — спросил невесело Моисеенко.
— Знаешь, Анатолий... схожу-ка я сегодня в баню. Попарюсь. А потом куплю эту...
самую... И посижу хоть один день дома как полагается.
14
Дмитрий Николаевич отдыхал.
Редкий случай: сидел с семьей и смотрел телевизор. «Клуб кинопутешествий» смотрел.
Показывали Исландию. Страна и природа — так себе, но удобная. Когда решили учредить
конституцию, все до единого соображающего жителя собрались вокруг горячих природных
фонтанов посреди снега — и учредили. Закон приняли: за рыбалку без разрешения — штраф, а
хочешь, так бери лицензию за деньги, как у нас на лося. Какие там могут быть заботы, скажем, у
полиции? Все друг друга знают, от приезжих двумя океанами отгорожены. А вот попробовали
бы в Верхней Пышме поработать!
Хотел отдохнуть вечер. Не получалось.
Вот сидит у телевизора, смотрит передачу о чужой далекой стране, а свои мысли не дают
покоя.
Где же все-таки запрятаны концы этого загадочного убийства? И сколько еще пройдет
времени, пока он проникнет в тайну преступления, скрытого годами, и найдет убийцу?
А почему обязательно найдет?..
Смотрел он фильм «Девять дней одного года». И понял, что следователи — как физики.
Сто раз ошибся, а не считай, что скатился вниз: думай поднялся выше, потому что по-старому
дальше не пойдешь, придумывать что-то новое требуется. Так и у следователя: десять тропок по
ложному следу пробежал за преступником, а на одиннадцатой все равно догнать должен. Потому
что нельзя, невозможно допустить, чтобы преступник ушел от возмездия.
«Найдем, все равно найдем!» — пригрозил неизвестному преступнику Дмитрий
Николаевич.
И подосадовал: хоть бы одно преступление попалось без многочисленных проверок, без
бесконечной черновой работы. Как у Шерлока Холмса: посидел в кресле, подумал, почитал
газетки разные с объявлениями, понюхал платок наодеколоненный и — раскрыл! Так нет ведь!
Обязательно требуется нервы измотать! Взять хоть бы наше дело... Ясно, что Сырба Мельника
не убивал. Но убит-то ведь Мельник, черт бы его побрал! С двадцать пятого года рождения, как
обозначено в документе. Оказывается, «не хромал». А который хромал? Отец? Где он? Ерунда
получается, честное слово, с этой молдавской родней... Ведь подумать только: восемь лет назад
уехали в Молдавию, а которого-то из них, да еще в такой неполноценности, можно сказать,