— За свободный Улар!
Валиант Верра бросился на лжестудентов. В руке оружейника был меч, потерянный бароном Заклевским в трудностях настенного полета.
— Смерть Имперскому Сыску! — заорал из дальнего угла Шарманщик, добавив к крику неприличный звук.
Студенты ответили руганью. Мастер Верра оскалился, замахнулся… Пролетел еще один болт. Охотник поудобнее перехватил свое деревянное оружие.
«Переодетые агенты сыска… Но почему действуют так грубо? Не предлагают сдаться, не пытаются арестовать?»
Он отразил выпад очередного гостя, пнул другого в голень и отступил к кровати. Горела уже половина комнаты. Градусы росли, на лбу Охотника выступили шарики пота. Шарманщик по-прежнему возился у шкафа с фаллосами. Обморочный Карлес валялся на ковре в компании объедков и бутылок. По разваленной щеке стекала кровь.
— За Уларскую Республику!
Вооруженный широким тесаком барон присоединился к Валианту Верра. На шее Заклевского болтались остатки картины, но веселый декор барона не волновал. Тесак разорвал горячий воздух и упал на плечо плешивого толстячка. Хрустнула перерубленная ключица. Толстячок завизжал. Веер багряных капель окропил баронское лицо. Заклевский размазал кровь и безумно рассмеялся. Охотник уклонился от стилета, метнул одну из ножек. Твердое дерево стукнуло в рыжую голову. Лопнуло, хлюпнуло. Рыжеголовый упал с проломленным виском. Запах крови сделался сильней.
Заклевский и Верра дрались отчаянно, похожие на гладиаторов арабайской Арены Грома. Помогала узкая дверь, не давала нападавшим воспользоваться численным перевесом. В какой-то момент они умудрились потеснить агрессоров, но металлический голос невидимого командира быстро навел порядок. Лжестуденты усилили натиск, вынуждая заговорщиков отступить к горящей кровати. С разорванного лба Валианта Верра капала кровь. В правом плече Заклевского торчала рукоять кинжала. Обезумевший барон не замечал ранения. Его тесак резал и рвал, кромсал и крушил… Еще один нападавший охнул и осел, держась за живот. Окровавленные колбасы кишок вываливались в подставленные ладони. Студентик выл.
В этот миг два болта со свистом ударили в грудь оружейника. Удивительно, но Валиант Верра устоял. Из последних сил он сделал шаг, другой и... Сразу три меча впились в левую руку, шею и бок арабайского мэтра. Еще до того как упасть, Валиант Верра умер.
Заклевский закричал. Страшно, безумно. Теряя связь с жизнью, барон ринулся в объятия Обделенной Богини. Натиск оказался настолько силен, что лжестуденты попятились. Один из них оступился, упал, выронил оружие. Заклевский мимоходом прикончил неуклюжего и с воем врубился в ряды врагов.
Сталь сталкивалась со сталью, искрила, звенела. Жара становилась невыносимой. Огонь поглощал комнату, поедал малое пространство и дефицитное время.
Вдруг в глубине комнаты заскрежетало. Заскрипели, заплакали ржавые петли. На Охотника пахнуло плесенью и духотой.
Показался Шарманщик. На костистом лице певца пролегли полосы сажи.
— Сюда, Охт! — замахал он.
Охотник проигнорировал приглашение. Оставшейся ножкой он сдерживал выпады предателя-охранника. Шрамоносец был свеж и быстр. И дрался мастерски. Короткий меч-акинак плясал и перекатывался, серебристым шершнем старался укусить сутулого Гвардейца. Сыпалась деревянная стружка. Ножка делалась меньше и тоньше.
«Где он учился сражаться?» — с удивлением думал Охотник, отражая удары.
Он прошел сквозь кровь многих поединков, и лишь троим противникам удавалось нечто подобное. Не считая, конечно, тренировочных боев с братьями по Гвардии.
Вопросы обучения золотозубого так и остались загадкой. Вновь показалась широкополая шляпа. Хозяин шляпы прошел сквозь дым, приблизился к поединщикам. Взлетели-опустились руки, и огромный нефритовый фаллос врубился в затылок шрамоносца не хуже карбакийского шестопера. Предатель вздрогнул и упал с проломленным затылком.
— Благодарю, — Охотник коротко кивнул.
— Должен будешь! — хихикнул Шарманщик, отряхивая ладони. — Пошли-пошли! Вечеринка окончена, пора прощаться! Пока счет оплатить не попросили!
Шурша плащом и насвистывая легкомысленный мотивчик, он шагнул к шкафу. Охотник последовал было за певцом, но остановился. Подчиняясь неясному порыву милосердия, склонился над Стеллиным внуком. Пальцы поймали жилку на тонкой шее. Пульс прощупывался слабо. Карлес Чирроке потерял много крови, и лишь скорейшее вмешательство лекаря могло спасти затухающую жизнь.